Таежный тупик. История семьи староверов Лыковых - Василий Михайлович Песков
Спустились ниже по Абакану, но не стали селиться возле реки, а поднялись в горы, выбрав местечко возле ручья. Там началось тридцатипятилетнее тайное единоборство с природой за выживание. Агафья все эти годы называет «голодными» – огород «на северах» (на холодном склоне горы) кормил плохо. «Ели рябиновый лист, коренья, траву, грибы, картофельную ботву, древесную кору. Голодали все время. Каждый год держали совет: или съесть, или оставить на семена».
В 1958 году группа туристов, спускавшихся по Абакану, увидела неожиданно бородатого человека, стоявшего с удочкой. «Он был крепок, как груздь. А рядом на куче пихтовых веток сидела старушка, худая, согбенная – живые мощи». От инструктора по туризму (им был Тигрий Георгиевич) проплывавшие слышали: где-то в этих местах должен быть скит Лыковых, и догадались, что перед ними «пустынники» Акулина и Карп. На вопросы о детях они ответили: «Которые с нами, а которые отошли». Большого разговора не получилось. Таежники явно были обеспокоены, что «засветились».
Но ко времени встречи с геологами семья уже так измучена была борьбой за существование, что хорониться от людей не захотела, покорно приняв предначертание судьбы.
Вслед за отцом, давшим ей строгий наказ, Агафья продолжает считать: «Спасенье для истинных христиан – жить в пустыни». В этом главная из причин ее нежелания перебраться к родным. Прибавим к этому еще и закон: все живое является продуктом среды, где родилось, сформировалось. Таежная глушь и безлюдье для Агафьи – «родной дом», угодная Богу «пустынь». Предположение родственников, что теперь-то после всей маеты в одиночестве Тупика Агафья наконец согласится остаться с единоверцами, не оправдалось. Даже и умереть в «пустыни» для нее все же лучше, чем жить рядом с «миром».
Долгим был вечерний разговор в Килинске. Один из бородачей, сидевших полукругом возле Агафьи и терпеливо объяснявших ей накладность вертолетных сообщений с «пустынью», сделал, казалось бы, правильный ход:
– Ну что же, пустынь так пустынь. Наши места, ты теперь видела, нелюдные. Если не хочешь возле нас обретаться, пожалуйста, – в любом таежном распадке, хочешь в двух верстах от деревни, хочешь в пяти, поставим тебе избушку, распашем землю. Живи пустынницей. А что случится – мы рядом, вертолета не надо.
Все притихли. Что возразит?
– Да нет уж. У вас тут картошка не такая…
– Ну привези свои семена…
– Нет-нет, доктор Игорь Павлович сказал: я тут у вас всеми болезнями, кроме клеща, заболею…
Загорелые, крепкие старики, переглянувшись, вздохнули. А Агафья, прислоняя руку к груди – «сердце», просит:
– Ты, Василий Михайлович, скажи там насчет вертолета. Обнадежили отвезти, так пусть отвезут. Картошку-то надо готовить к посадке…
Апрель 1991 г.
На Пасхальной неделе
Книжечка «Таежный тупик» вышла в Париже с непривычным для нашего слуха названием «Эрмитаж (уединение) в тайге». Мировой перекресток всех новостей и известий трудно чем-нибудь удивить. Однако книжка была замечена. На нее появилось более десятка рецензий в известных газетах и журналах, состоялась телевизионная передача с участием знаменитых людей. Известный в нашей стране вулканолог Гарун Тазиев, делясь впечатлениями от прочитанного, сказал: «Жена провела над книжкой бессонную ночь и передала ее мне: „Ты это должен прочесть непременно“. И была бессонная ночь у меня. Потрясающая человеческая история…» Автора книжки «вызывали на сцену», и я провел в Париже три интересных, заполненных беседами с читателями и журналистами дня. Подарили мне видеозапись телевизионной передачи. Удивительно было видеть на экране снимок избушки в тайге, лицо Агафьи в неизменном темном платочке, горную речку.
То, что нашим читателям известно уже десять лет, тут воспринято как новость, сопряжено с происходящим в нашей стране, дало еще один повод для суждений о «загадочной русской душе»… Мне пришлось ответить на множество разных вопросов. Чаще всего собеседники восклицали: «Сейчас одна в тайге? Немыслимо!» Горожанину это и у нас представляется немыслимым, но Париж удивление умножает. С Эйфелевой башни я увидел уходящую за горизонт тесноту серовато-белых крыш, лишь в одном месте прочерченную темной полоской Булонского леса. Крыши, крыши… Трудно было вообразить, что есть еще где-то нетоптаная земля, есть закоулки, где можно еще схорониться от мира, от его удобств, тесноты, богатства, нищеты, здравого смысла и сумасшествия.
Из Парижа в Москву три часа лета. Из Москвы в Абакан – еще четыре. А дальше к «эрмитажу в тайге» можно попасть только с редкой теперь оказией. Пока жили на Абакане геологи, добраться к Лыковым было сравнительно просто. Сейчас надо ждать: может быть, кто-нибудь полетит. Два-три года назад я пристраивался зимой к гидрологам, летом – к таежным пожарным. Сейчас и эти полеты почти прекратились – час работы Ми-8 стоит шесть тысяч и станет еще дороже. Гудевший ранее моторами аэродромчик в Таштыпе сейчас представляет собою пастбище для коров – ни самолетов, ни вертолетов.
Ерофей, залетевший в верховья Абакана охотиться в октябре и опоздавший к вертолету, вывозившему промысловиков в январе, просидел в Тупике до марта. Готов был уже выбираться пешком (400 километров целинной тайги вдоль реки), но, пройдя для пробы лишь малую часть пути, благоразумно вернулся. Вывез его случайно завернувший в Тупик вертолет из Кузнецка. Планировать «ежегодный» визит к Агафье в таких условиях трудно. Но в конце апреля позвонили из Абакана: «На 29-е в плане стоит вертолет. Если вылетишь сегодня – успеешь».
29 апреля я был в Абакане. Вертолетная оказия была вызвана давней проблемой сохранения кедрачей. В Хакасии они самые ценные по Сибири. И тут их все годы, как могли, сохраняли. Сейчас лесопромышленники точат на них топор, добиваются разрешения рубок. Высшая власть Хакасии – председатель Верховного Совета республики Владимир Николаевич Штыгашев и заместитель председателя Совета Министров Торосов Владислав Михайлович решили облететь кедрачи, своими глазами увидеть запасы главной таежной ценности, лежащей как раз по течению Абакана.
В полете Николай Николаевич Савушкин – «генеральный директор» хакасских лесов – дает пояснения. Мы с Ерофеем расположились на рюкзаках. Во время «сидения» в Тупике Ерофей отрастил бороду и не сбривает ее, превратившись по облику
