В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
Генерал Десино пошел со мной в собрание, где мы с ним и пообедали. По-видимому, он нервничал, так как, выйдя из собрания, он спешно простился со мной. Я пошел к себе.
Генерал Берт поднялся мне навстречу, и мы представились друг другу.
– Говорите ли вы по-английски? – спросил меня генерал.
– Нет. Говорите ли вы по-русски? – спросил я.
– Нет, не говорю, – ответил генерал.
– В таком случае, – предложил я, – давайте разговаривать по-немецки.
Генерал согласился.
– Видите ли, – сказал он, – я приехал известить вас, что есть приказ, по которому вам надо отправиться на Нарвский фронт.
Я, удивленный этой формой заявления, не задерживаясь, ответил ему:
– Приказать мне может, ваше превосходительство, мой государь император, но, как вы знаете, нам неведомо, где он; ваш же король, даже на правах родственника, приказа такого дать мне не может. Позвольте же узнать – кто это приказал?
– Межсоюзническая комиссия, – ответил генерал Берт.
Я не признал законность таких приказаний и разъяснил генералу в чрезвычайно сдержанной форме, что даже если бы я согласился принять это заявление генерала как приказ, то исполнение его было бы бесполезным. Если союзники хотят усилить противобольшевистский фронт и расширить удар, то мой выход к северу как раз послужит во вред таким планам.
Генерал подчеркнуто заявил, что выход отряда желателен без германцев. Я знал все эти союзнические ходы и совершенно отклонил разговоры на эту тему.
– Вообще же, – заявил я генералу, – я хочу выйти на Двинский фронт, и если вы желаете спасти Россию, вы поможете мне это сделать, если же нет, то будьте откровенны. Я прежде всего думаю о России, а потом о ком бы то ни было. Помощь, которую мне оказывают германцы, должна приветствоваться вами: она ведь служит во вред большевикам и на пользу моей Родины.
Генерал без всякого результата уехал.
В конце июля Антантой был предъявлен германскому правительству ультиматум: войска генерала графа фон дер Гольца должны покинуть Прибалтику к 20 августа, в противном случае Антанта угрожала блокадой Германии.
Германское правительство согласилось выполнить требование «союзников» и отдало приказ об оставлении Прибалтики к указанному сроку, угрожая всех не подчинившихся приказу объявить дезертирами и исключить из числа германских подданных.
Однако германское командование оккупационных войск ответило правительству, что солдаты «Железной дивизии», не выполнят приказа, так как латышское правительство за изгнание большевиков из края обещало наделить их землей, и они будут настаивать на выполнении данного обещания.
Как известно, правительство Ульманиса, с одной стороны, гражданский комиссар при VI резервном корпусе германской армии Виннич, с другой стороны, заключили между собой договор. В силу его кардинальных пунктов было установлено, что за освобождение Курляндской губернии (в договоре названо – Латвией) германские солдаты будут вознаграждены земельными наделами. Такая перспектива заставила многих из германских солдат и офицеров, в силу их безземельного положения в Германии, согласиться на непосильные жертвы, и они взялись за оружие.
Теперь латвийское правительство вдруг нарушило договор (министр Мейерович) и кровь, пролитую при защите Курляндии, приняли за ничего не стоящую воду. Вполне понятно, что оскорбленные германские солдаты категорически потребовали удовлетворения за жертвы.
По поводу приказа своего правительства германские добровольцы выпустили следующее обращение:
«К Германскому народу.
Ко всем культурным нациям земного шара.
Скорбящие душой, мы нижеподписавшиеся германские добровольческие отряды, решили не выполнять приказ покинуть большевистский фронт, приказ данный германским правительством и нашим непосредственным начальством под давлением Антанты.
Несмотря на то, что мы, германские солдаты, воспитаны в духе беспрекословного подчинения, мы все же обязаны выше поставить долг, властно зовущий нас к освобождению человечества от большевизма; политические соображения не должны остановить нас от исполнения священной задачи освобождения от неописуемых мучений женщин и детей. Нас охватывает ужас, когда мы видим, как государственные вожди культурных наций со спокойной совестью смотрят на адские муки невинных людей и даже, по политическим причинам, препятствуют тем, кто может и желает помочь.
В наших ушах звучат стоны изнасилованных женщин и избиваемых детей. Перед нашими глазами встают виденные нами картины изуродованных трупов. Мы никогда не могли понять, как при наличии таких ужасов весь цивилизованный мир не охвачен пламенем возмущения, почему не бьют в набат во всех христианских храмах, почему с кафедр всей вселенной проповедники всех религий, преподаватели гуманитарных наук не зовут к священному единению против ужасающих преступлений, которыми большевизм запятнал человечество. Народы мира! Вы, которые можете защитить Вашу культуру, знайте, что большевизм, эта чума, может пожрать и Вас. Вы, матери, не охватывает ли Вас оцепенение при мысли, что Ваши дочери могут быть изнасилованы, как общественное достояние, и сыновья перебиты, только за то, что они “буржуа”. Неужели всемирная бойня и национальная ненависть превратили сердца людей в камни?
Мы, простые солдаты и христиане, не можем понять, что существует государственный деятель какой-либо нации, который принял бы на свою совесть и совесть своего парода предотвращение борьбы против большевизма. Это, по нашему мнению, по своим последствиям для всего человечества, было бы большим преступлением, чем отдельные преступления озверевших большевиков.
Если мы, германские добровольческие отряды, вступили в ряды наших русских товарищей, несмотря на постановления Версальского мирного договора, для освобождения их матерей и сестер – мы сделали это не из-за политических соображений и целей: наши побуждения более чисты и благородны, наша совесть принуждает нас к действию. Нравственное чувство исполнения долга выше всякой политики. Мы пережили ужасы организованного человеческого озверения, мы боролись с большевизмом и поэтому мы не можем сложить оружия раньше полного уничтожения этой гидры. Мы дрожим за наших сестер и братьев в Германии, мы дрожим за культуру всего мира.
Высоко над всею ненавистью, возбужденной всемирной войной среди народов, развернем мы, как символ великой объединяющей идеи – за которую мы боремся и готовы умереть – белое знамя белых армий. Да очистится мир от грязи большевизма.
Мы взываем к нравственному чувству всех культурных наций не мешать нам в нашей святой миссии и поддержать нас в нашей борьбе».
Это воззвание является ярким документом тех чувств и того единения, которое охватило тогда лучших сынов Германии.
В том благородном порыве, который соединил нас для борьбы с мировым преступлением, германские добровольцы встали на недосягаемую высоту и были единственными из культурных народов, предложившими вполне искренно нам, русским, свою помощь.
В то время когда наши «союзники» в Сибири, на юге и севере России распродавали оптом и в розницу русское достояние и играли
