Альфред Штекли - Томас Мюнцер

Черные сердца тиранов полны страха и трепета. Они чувствуют: близится переворот. Но ни один князь не желает помочь торжеству Евангелия, они думают лишь о том, как задавить праведных людей. Весь народ должен объединиться. Союз, к которому призывает Мюнцер, завещан самим господом: нечестивцы, обнажающие меч, от меча и погибнут! Медлить дальше нельзя. Каждый обязан честно сказать, готов ли он поддерживать союз, или намерен ему противиться.

На проповеди Мюнцера было очень много народа, альштедтцев и пришлых. Его речь то и дело прерывалась возгласами: «Кто не с нами, тот против нас!»

Мюнцер обратился и к членам магистрата. Еще не все из них поклялись на верность союзу. Не слишком ли долго они колеблются?

Всеобщее возбуждение, казалось, достигло предела. Присягайте! Присягайте! Рюккерт лез на самое видное место: он тоже всей душой за Евангелие. Кое-кто не прочь был и улизнуть, да боялся своих разгоряченных соседей. Не оставалось ничего иного, как, подняв руку, повторять слова присяги.

В это воскресенье сотни людей поклялись, не жалея живота, бороться с нечестивыми. Не дадим в обиду наших братьев! У многих было оружие. Воодушевление, вызванное речами Мюнцера, долго не ослабевало. Городок бурлил.

Со всех сторон гонцы приносили вести о расширении «Союза избранных». Тем с большим нетерпением ждал Томас письма от Карлштадта. Он возлагал на него столько надежд!

И вот ответ пришел. Карлштадт делал попытку обратить «заблудшего» на путь истинный. Мюнцер не должен сердиться, если это письмо придется ему не по вкусу, — «лучше получить раны от доброжелателя, чем лживые поцелуи — от врага». Некоторые взгляды Томаса он одобряет: например, его отношение к святым дарам. Что же касается стремлений Мюнцера, сколотив союз, уничтожить всех «безбожных», то он осуждает это самым резким образом. Он не намерен исполнять его просьбы и писать в Шнеберг и другие места. «Такие союзы находятся в страшнейшем противоречии с волей божьей». Создавать их — значит вводить людей в заблуждение.

«Я хочу, — продолжал брат Андреас, — чтобы ты и те, кто с тобой заодно, отказались от тайных происков и рассылки подобного рода воззваний. Они преисполнили наших людей здесь страхом перед великой бедой. Я удивляюсь такой твоей дерзости и испытываю к ней отвращение».

Тяжело потерять на поле брани соратника, но еще тяжелей увидеть, как человек, которого ты считал единомышленником, в час, когда обнажают мечи, торопится тебя оставить.

Каждый держится тех идей, которые ему ближе. Один ползает на брюхе перед властителями и видит в этом служение богу. Другой с оглядкой поругивает существующее неустройство, а когда приходит время засучивать рукава, прячется в кусты и уверяет простаков, что пуще всего надо остерегаться насилия. А третий, третий знает, что только борьба может сделать из раба человека. Бессловесный «раб божий» должен стать «воителем божьим» — борцом за общее благо. Не кровожадность, а подлинная любовь к людям руководит теми, кто осознал необходимость насильственного ниспровержения угнетателей. Тираны или сохранят свою власть, или потеряют ее в результате переворота. Иного не дано.

Листовка называлась «Письмо орламюндцев альштедтцам о том, как сражаться по-христиански». Она была написана в ответ на призыв Мюнцера присоединиться к союзу. Орламюндцы решительно отвергли это предложение. Христианин не может действовать силой! Иисус не разрешил Петру вступиться за него и велел вложить меч в ножны.

«Мы не хотим прибегать к ножам и пикам. Против врагов надо быть защищенным бронею веры. Вы пишете, что мы должны примкнуть к вашему союзу. Сделав это, мы перестали бы быть свободными христианами и доказали, что больше привязаны к людям, чем к богу». Это причинило бы Евангелию страшнейший вред. Тираны, возликовав, стали бы говорить: «Они похваляются своим богом, а сами вступают друг с другом в союз — их бог недостаточно силен, чтобы их защитить. Они хотят создать собственные секты и поднять мятеж. Давите их и убивайте, пока не поздно!»

Ответ был размножен на типографском станке. Жители Орламюнде, не колеблясь, придали гласности замыслы Мюнцера. Они не хотят ничего и слышать о его преступных затеях.

Как оказалось, Карлштадт участвовал в составлении этого письма и требовал, чтобы оно было достаточно резким. Брат Андреас, по его словам, «помог орламюндцам потушить разжигаемый Мюнцером пожар».

И он ставил это себе в заслугу.

«Письмо орламюндцев» было напечатано в Виттенберге.

Неожиданно пришел приказ герцога: Мюнцера, Цейса, Рюккерта и двух членов магистрата, Рейхарда и Боссе, зачем-то срочно потребовали ко двору.

В Веймар они прибыли 31 июля. Было воскресенье, и делами никто не занимался. Только на следующий день их вызвали в замок. Мюнцер думал, что с ним будут говорить в присутствии остальных альштедтцев. Однако им велели подождать. Герцог Иоганн встретил его с явной неприязнью.

Это был настоящий допрос. Мюнцер никак не мог понять, чем герцог так возбужден? Грубо напустился он на Мюнцера с упреками. Хорош проповедник слова божьего, который, где бы ни появился, сеет семена распрей и смут! Его дух — это дух разрушения и кровопролития. Он восстанавливает подданных против их законных государей. Может быть, он еще станет уверять, что не распалял страстей черни своими возмутительными речами и не лил на головы князей потока оскорблений? Его счастье, что об этом, как и о многом другом, узнали только теперь.

Что осмелился он во всеуслышание заявить о самом курфюрсте? У «старого бородача» столько же мудрости в голове, как у Мюнцера… Где? По знаку Иоганна секретарь прочел одну из бумаг. Выразительное сравнение!

Выдержка не изменила Томасу. Герцог волен читать какие угодно бумажки. Мало ли на свете клеветников и подметных писем! Томас упорно стоял на своем:

— Таких или подобных слов я никогда не произносил!

Герцог изменился в лице. Разве альштедтский проповедник довольствуется бранью? Он окрестил законных правителей «безбожными» и подстрекает народ к мятежу. Он создал союз, допустимость которого совершенно не подтверждается библией. Он будет отрицать, что призывал вступать в этот союз?

Нет, этого Мюнцер отрицать не будет. Он считает, что поступал верно. Естественное право на самооборону позволяет людям объединяться, чтобы не быть беззащитными перед злодеями, которые препятстствуют торжеству Евангелия.

Его оборвали. Он еще смеет говорить об Евангелии! В землях курфюрста и герцога, как ему известно, никому не возбраняется проповедовать слово божье. Но его учение не от бога, а от дьявола. Поэтому-то он и избегает диспута с теологами Виттенберга!