Таинственный Леонардо - Константино д'Орацио
Никто прежде до Леонардо не умел изображать настолько стремительное и мощное движение. После «Битвы при Ангиари» уже невозможно было писать батальные сцены, как прежде. Несмотря на провал с перенесением на стену, эта работа стала легендарной и привлекала внимание почитателей и художников во всей Европе. Путеводители по Флоренции начали советовать приезжим подняться по ступеням дворца, чтобы восхититься неудавшимся шедевром, который «кажется чудесной вещью». Бенвенуто Челлини называл его «мировой школой», потому что все молодые художники начали копировать его, чтобы научиться изображать никогда прежде не виданные в живописи выражения лиц.
Принимая во внимание произошедшее, эту работу можно было бы считать решительным завершением карьеры Леонардо. Тем не менее она стала настоящим мифом.
Заклятые враги
Однако так думали не все художники во Флоренции. Наряду с теми, кто превозносил гений Леонардо, нашелся один, который именно в эти годы вступил в ожесточенное соперничество с мастером. Речь шла о молодом художнике, находившемся под покровительством Лоренцо Великолепного и уже в то время продемонстрировавшем свой выдающийся талант. Его звали Микеланджело Буонаротти, и в дальнейшем ему случилось не раз столкнуться с Леонардо. Между ними было не менее двадцати лет разницы, однако создавалось впечатление, что они сводили давние счеты.
В 1504 году, после окончания знаменитой статуи «Давид», Микеланджело пришлось предоставить комиссии право выбрать для нее место. Да Винчи посоветовал расположить статую в лоджии Ланци[127], чтобы предохранить ее от непогоды и не мешать публичным шествиям по площади Синьории. В действительности Леонардо был настолько поражен ее размером, что даже скопировал статую Давида в своей записной книжке, тем не менее он хотел принизить ее красоту, задвинув монумент в более укромный уголок. Буонаротти удалось в конце концов настоять на своем и установить свой шедевр напротив знаменитого Палаццо делла Синьория, однако он никогда не мог простить да Винчи его коварную попытку навредить его карьере. Он припомнил ему свою обиду при первой же возможности.
Однажды вечером Леонардо шел по направлению к церкви Сайта Тринита, когда группа молодых людей спросила его мнение об одном отрывке из «Божественной комедии». Да Винчи, которого, вероятно, застали врасплох, заметил идущего по улице Микеланджело и решил остановить его. «Спросите об этом его», – предложил он с вызовом. Буонаротти, известный своим угрюмым и мстительным характером, ответил: «Спросите его, как он сделал рисунок коня, чтобы отлить его из бронзы, но не смог этого сделать и со стыда бросил его». И еще, желая поддеть Леонардо, добавил: «Как можно верить этим миланским тупицам?» В глазах Микеланджело да Винчи был не только неудачником, но и невежей. Леонардо остолбенел. Его неловкая попытка поставить коллегу в затруднительное положение обернулась для него настоящим унижением. Кто знает, что он должен был подумать, когда узнал, что Пьер Содерини поручил его сопернику написать картон с изображением другого сражения для зала Большого совета, чтобы поместить его напротив росписи Леонардо. Вероятно, он должен был воспринять это как публичное оскорбление!
Именно в то время, когда Леонардо отдал себе отчет в том, что он взялся за дело, которое не в силах был выполнить, Микеланджело работал над эскизом битвы при Кашине между флорентийцами и пизанцами в 1364 году (см. иллюстрацию внизу). Буонаротти вступил в открытое противостояние с да Винчи и предпочел не изображать момент битвы, переключив свое внимание на эпизод, произошедший сразу после поединка. Солдаты были застигнуты врасплох сигналом о неприятельском наступлении, в то время как они освежались в Арно. Один из них все еще был в воде, другие, опираясь руками, вылезали на сушу, некоторые одевались, а двое торопили своих товарищей, уже готовые ринуться на поле боя. Двадцатка превосходных мускулистых тел, изумительных по своему разнообразию и энергии.
Аристотель да Сангалло, копия картона Битвы при Кашине Микеланджело Буонаротти, около 1542 года, Холкем-холл, Норфолк
Действительно, было бы очень интересно сравнить эти две работы. Да Винчи и Буонаротти представляли две стороны одного и того же направления. Леонардо стремился раскрыть сущность чувств, хотя бы даже самых жестоких и непостижимых, по-новому представляя выражения лиц и движения, а Микеланджело сосредоточился на создании мощных тел людей, находившихся в состоянии изумления и ужаса, и заполнял пространство их выразительными жестами. Его застигнутые врасплох воины предвосхитили фигуры, которые четыре года спустя появятся на сводах Сикстинской капеллы. Витальные и реалистичные, как солдаты Леонардо, но совершенно иные. Их появление свидетельствовало о том, что прямолинейный и декоративный стиль XV века клонился к закату, побежденный энергией, исходившей от этих достоверных и мощных фигур.
Рафаэль, находившийся как раз в эти годы во Флоренции, был потрясен этим вихрем новизны; в его юношеских работах нашли отражение как эмоции Леонардо, так и напряжение Буонаротти. Наступала новая эра.
Где находится «Битва при Ангиари?»
Обе битвы, выполнявшиеся для Палаццо Веккьо, не увидели света. Микеланджело также отказался писать свою сцену, как только его вызвал в Рим папа Юлий II для работы над папским надгробием. Картон Микеланджело можно было видеть еще в течение нескольких лет, а потом его следы не были потеряны.
Судьба «Битвы при Ангиари» оказалась более запутанной. Фрагмент, который Леонардо удалось закончить, оставался на стене зала Большого совета около пятидесяти лет, вызывая восхищение итальянских и иностранных художников и будучи признан абсолютным шедевром, висел до тех пор, пока в 1563 году Козимо, великий герцог Флоренции, не доверил Джордже Вазари перестройку Палаццо Веккьо. Художник изменил размеры салона, поднял потолок на семь метров, чтобы придать помещению более величественный вид, и освежил стены, покрыв их новыми военными сценами. «Битва при Марчиано», написанная на месте работы да Винчи, скрывает маленький секрет. На одном из зеленых знамен, изображенных в сцене, появилась надпись «КТО ИЩЕТ, ТОТ НАЙДЕТ». Может показаться, что эта формула восходит к патриотическому призыву флорентийского войска: «Искать свободу и найти смерть», непосредственно связанному с памятью о
