Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Юный герой, одержавший пятьдесят три подтверждённых победы (и семь раз сбитый), останется самым знаменитым французским лётчиком Первой мировой войны.
С исчезновением «Ангела смерти» Ивонн подводит последнюю черту под своим прошлым. Опечаленная, но далеко не безутешная, она убеждает себя, что судьба решила за неё, и что отныне вся её жизнь полностью связана с Саша.
После фильма «Наши» кино ненадолго возвращается в жизнь Гитри. Хотя «седьмое искусство» пока немо, но уже пользуется большим успехом. Даже если Саша не совсем убеждён, как и большинство его современников, что у этой технологии большое будущее, он с готовностью отвечает на предложение Рене Эрвиля (René Hervil) и Луи Меркантона (Louis Mercanton), которые пришли подписать сценарий следующего фильма и предложить ему в нём роль, а также и Ивонн. Они будут снимать в декабре «Роман о любви и приключениях» («Un roman d’amour et d’aventures»), который выйдет в марте в кинотеатре «Электрик» (Electric). Оставляя за собой в этом фильме две роли, он пробудил живой интерес немногочисленных критиков нового искусства, которые посчитали эту работу «настоящей вехой в истории кино».
Здесь он снова показывает себя настоящим предвестником: «Этот любовный и авантюрный роман с непринуждённостью и импровизацией показывает очень характерное стремление к разработке нового подхода в написании сценария, и в этом смысле знаменует уверенный прогресс. [...] Новизна заключается в компоновке сцен, в выразительности замысла чередующихся фрагментов, в лёгком "мазке", резких чертах без штриховки и затушёвывания, кратких акцентировках, оставлении самого необходимого, в систематическом удалении визуально излишних сцен, поиске силы в лаконичности. [...] Впервые мы наблюдаем на экране применение точной и гибкой техники схематических зарисовок с её энергичным ракурсом и силой внушения. Улыбка, хмурый взгляд, проявленная в нужный момент экспрессия... вот и всё, это яснее и совершеннее, чем самое обычное переполнение событиями и экранными титрами; эта синтетическая, сдержанная и достойная манера создаёт "стиль" превосходного художественного исполнения».
С самого начала развития кинематографа сутью творческого наслаждения для Саша было стремление к новизне и оригинальности. Истинная страсть «исследователя» будет руководить им во всём его творчестве. Необходимо вернуть этому немому фильму его достойное место в карьере Гитри потому, что он остаётся таким же важным, как и более поздний фильм «Роман шулера» («Le Roman d’un tricheur»), снятый по одноимённой повести самого Саша, который сейчас часто упоминается, и не без основания, историками кино. Таким образом, кинематографический гений Саша проявляется, фактически, ещё в 1917 году и будет напоминать о себе долгое время, вплоть до выдающихся исторических фресок «Версаля» и «Наполеона».
В критических обзорах не забывается и Ивонн. В них подчёркивается «восхитительная грация Ивонн Прентан, её изысканные "передние планы" овладевают вами словно тайные сокровища, как и её американская улыбка». Увы, не сохранилось ни одной копии этого фильма...
Пройдя через период отчаяния, Шарлотта теперь хочет драться изо всех сил во время бракоразводного процесса. На первых порах ей удалось наложить запрет на использование киноматериалов фильма «Наши», которые составляли часть её собственности по авторскому праву. Затем у неё появилась досадная наклонность распространяться в Париже о важности её собственного творческого участия в работах того, кто был её мужем. Она даже намекает, что некоторые сцены из той или другой пьесы были делом её рук. Саша не захотел вступать с ней в полемику и решил, что «собака лает, ветер носит». Откровенно говоря, немногие люди склонны были верить утверждениям Шарлотты. Именно так, интерес появлялся только тогда, когда она говорила о том, что никогда не получала гонорар как актриса от директора своего мужа. Но всё это постепенно сошло на нет, и в последующие годы Шарлотта всё больше и больше поддавалась унынию... Лучшая часть её жизни, как личной, так и профессиональной, теперь позади. Затем, с возрастом, она будет надеяться на возвращение «своего» Саша, особенно после неприятностей у него после Освобождения.
А пока она охотно потакает тем, кто приходит почерпнуть «жареных новостей» о блестящем писателе-актёре. И она не скупится на слова: «Конечно, конечно, я ему изменяла. Я этого не отрицаю. Но он описал историю нашей супружеской жизни, нашей частной жизни во всех своих пьесах, извлекая из этого пользу для себя. И это бесстыдство продолжается с его новыми завоеваниями. Этому человеку понадобилось одиннадцать лет, чтобы превратиться в другую личность. Мне никогда не были нужны украшения или меха. Я никогда не хотела быть той женщиной-вещью, которая была так ему нужна! Я ждала другого... Я слишком долго ждала, в то время как он один шёл вперёд. И вот однажды я оказалась на обочине жизни. Конечно, я знала о его недостатках: эгоист, карьерист, но он умел заставить забыть о них своими более привлекательными сторонами — своим добродушием, комичностью, весёлостью, шутливостью. Я не предполагала, что стану его жертвой! У него гипертрофированное эго и нет сердца. Он баловень, он с самого начала вёл себя как папин сынок. Все у него в долгу. Что и сделало его скупым. Он даже стал скучным — когда рассказывает одну и ту же историю по сто раз».
«Игра окончена» («La messe est dite»).
***
Лизес наконец-то свободна, Люсьен готовится к большому примирению с сыном. С момента их размолвки успех не покидал его. Он остаётся величайшим актёром своего времени. С 1910 года он женат на актрисе Жанне Декло (Jeanne Desclos)[56]. Супруги спокойно уживаются, несмотря на то, что мадам Гитри в следующем же после свадьбы году уступила очарованию Эдмона Ростана. Но, «из высших театральных интересов», всё это прошло тихо между людьми приличного общества.
Саша предъявил отцу не только свой писательский талант, но и актёрский, вот почему Люсьен, искромётный ум которого восхваляют все, вбил себе в голову, в свою очередь, стать актёром-драматургом! Он настойчиво трудился над написанием пьесы под названием «Дед» («Grand-Père»), которую он предназначал для театра «Порт-Сен-Мартен». Разумеется, в театре приняли пьесу без проволочек, так как отказать Люсьену Гитри не представляется возможным, но, с другой стороны, любая пьеса с его участием держится на афишах на протяжении многих месяцев.
Но обладание великолепной памятью, острым и пронзительным умом, неотразимость в разговоре, любовь к большой литературе не предполагают обязательного наличия драматургических способностей! В пьесе «Дед» представлена довольно пошлая история, способная заставить прослезиться разве что деревенского зрителя, а не стать шедевром драматического искусства. История удручающе безвкусна: дед берёт к себе ребёнка, которого считает своей внучкой, на воспитание, с целью устроить ей выгодный брак. Люсьен вжился в роль деда, но само произведение вряд ли смогло прельстить критиков. И поскольку автором был «великий Гитри», пресса отделалась красивыми фигурами умолчания, упомянув лишь о том, что мсьё Гитри, отцу гениального драматурга, написавшего «Помечтаем...», было бы приличнее
