Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии

С 20 по 26 мая. Приезд Лермонтова и Столыпина в Пятигорск. Наиболее вероятное место жительства – Ресторация. Главная забота – узаконить свое пребывание на курорте, определяющая и основные дела этих дней – получение свидетельств о болезни, подача рапортов коменданту. Круг общения невелик. Это, прежде всего, Мартынов, присутствие которого в Пятигорске, по словам Магденко, очень обрадовало Лермонтова.

Кроме Мартынова, в Пятигорске находились в это время на лечении Руфин Дорохов и Михаил Глебов – с обоими Лермонтов сблизился в предыдущем году в военных экспедициях и, надо полагать, с удовольствием увиделся на курорте. Но большинство его приятелей и друзей здесь еще не появились. А 26 мая уехал в Железноводск и Мартынов – продолжать там начатое в Пятигорске лечение. И Лермонтов тоже готовился принимать ванны.

С 26 мая по 6 июня. Лермонтов начинает лечение – 26 мая приобретает шесть билетов в Сабанеевские ванны. Скорее всего, не имея твердой уверенности в том, что им будет разрешено остаться в Пятигорске, Лермонтов и Столыпин поселяются у своих родственников Хастатовых. До главных центров развлечения – Ресторации и «Цветника» – от дома Хастатовых было далековато, но, возможно, Лермонтову это было и на руку. Компания друзей еще не собралась. И, невольно оказавшись в уединении, он активно занялся лечением и творческим трудом. Поэт получил возможность без помех доработать и переписать стихотворные наброски, сделанные по пути на Кавказ. Очень вероятно, что именно в это время появляются беловые варианты стихотворений «Утес», «Спор», «Они любили друг друга» и некоторых других.

На досуге Лермонтов понемногу рисует. Объектом его внимания стала семья хастатовских крепостных Чаловых, о чем мы узнали из воспоминаний Эмилии Шан-Гирей.

С 6 по 16 июня. Поселение Лермонтова со Столыпиным в доме Чилаева – исходим из того, что к моменту их появления здесь квартира в «Старом» доме, выходящем фасадом на улицу, была занята князем Васильчиковым, который, как мы уже знаем, прибыл в Пятигорск не ранее 4 июня. Тогда самый ранний срок возможного поселения Лермонтова и Столыпина у Чилаева – 6 июня. Но, как уже говорилось, они едва ли рискнули бы снять постоянную квартиру, не получив официального разрешения остаться в Пятигорске на лечение. И, видимо, только дождавшись надежного медицинского свидетельства, друзья сняли постоянную квартиру в этот же или на следующий день.

В этот период лермонтовское окружение существенно расширилось. К началу июня лечиться на Воды прибыло семейство Арнольди, из воспоминаний которого нам известно о появлении тогда же жены казачьего генерала Орловой (в девичестве Мусиной-Пушкиной) и ее хорошеньких сестер. С правого фланга Кавказской линии приехали отпущенные на лечение декабристы, хорошо знакомые поэту – в частности, Н. Лорер и М. Назимов. Главное же пополнение пятигорскому «водяному обществу» принесли офицеры из отряда Граббе, участвовавшие в крупной операции по взятию аула Черкей. Именно тогда появление в Пятигорске большого количества гвардейской молодежи было замечено Лорером.

Большинство этих молодых людей составили круг общения Лермонтова. Можно также предположить, что в это время Лермонтов несколько раз виделся с Мартыновым, возможно наезжавшим в Пятигорск из Железноводска. Есть сведения, что и Михаил Юрьевич навещал приятеля на Железных Водах и даже ночевал у него. В это время вполне возможны первые посещения Лермонтовым дома Верзилиных, куда ввести его мог Михаил Глебов, явно бывавший там по-соседски и ухаживавший за Надеждой Верзилиной.

Не исключено, что оживленные встречи с петербургским кругом приятелей и знакомых несколько отвлекли Лермонтова от работы над серьезными стихами, но могли дать настрой на шутливые экспромты. Исходя из содержания некоторых можно предположить, что в этот период появились такие, как «Очарователен Кавказский наш Монако…», «Он метил в умники, попался в дураки…», «Куда, седой прелюбодей…», «Слишком месяц у Мерлини…». По мнению Чилаева, в разговоре с комендантом Ильяшенковым 12 июня было произнесено четверостишие «Мои друзья вчерашние – враги…». Присутствие в Пятигорске художника князя Григория Гагарина, вместе с которым Лермонтов работал ранее над некоторыми картинами, могло «подвигнуть» их на продолжение совместного творчества. Но результаты его нам неизвестны, а 20 июня Гагарин из Пятигорска уехал.

С 16 по 26 июня. Жизнь Лермонтова и Столыпина в домике Чилаева, достаточно подробно описанная впоследствии квартирным хозяином журналисту Мартьянову. Лермонтов приглашает к обеду многих своих приятелей и знакомых, в первую очередь соседей – Глебова, Васильчикова, Арнольди. Иногда по вечерам на квартире поэта идет карточная игра, но большую часть вечернего времени Михаил Юрьевич проводит у Верзилиных. Вполне вероятно, что именно тогда Лермонтов увлекся падчерицей генерала, прекрасной Эмилией Клингенберг. Виделись они очень часто. В своих воспоминаниях Эмилия Александровна отмечает: «В течение последнего месяца он бывал у нас ежедневно…»

Встречается он в это время с несколькими интересными и симпатичными ему людьми, в частности с Л. С. Пушкиным, М. В. Дмитриевским. Оба они вошли в компанию, собиравшуюся у Верзилиных, где постоянно бывали также Глебов, Васильчиков, полковник Зельмиц, любивший общаться с молодежью, а также молодые армейцы, поклонники Надежды Верзилиной – прапорщик Лисаневич и юнкер Бенкендорф.

Обретение удобной, покойной квартиры, как и стабильность пребывания в Пятигорске, наверняка способствовали подъему творческой энергии. Скорее всего, именно в эти дни Лермонтов заканчивает обработку и переписывание набело в книжку Одоевского последних из набросанных ранее стихотворений – «Тамара», «Свидание», «Дубовый листок», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Пророк». Появляются и стихи, отсутствующие в черновиках, – «Морская царевна» и «Выхожу один я на дорогу», написанные, возможно, уже в домике. На клочках, обрывках бумаги записывает он и совершенно новые стихи – те, что были обнаружены в его вещах после гибели, но потом таинственно исчезли. Если же говорить о стихотворных экспромтах этого периода, то по своему содержанию подходят сюда такие, как «В игре силен, как лев…», посвященный Л. С. Пушкину, «Смело в пире жизни надо…», адресованный С. Трубецкому, два иронических четверостишия, относящихся к князю Васильчикову, и два – к верзилинской компании – «Милый Глебов, сродник Фебов…» и «Надежда Петровна, зачем так неровно…».

С 26 июня по 6 июля. Немаловажным событием этих дней стало возвращение Мартынова из Железноводска. Курс лечения он закончил там 26 или 27 июня и, через день-два появившись в Пятигорске, поселился во втором доме Верзилиных, рядом с Глебовым и Зельмицем, по соседству с Лермонтовым, Столыпиным, Васильчиковым и Трубецким.