Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие

— Нет, так нельзя, — сказал я. — Пойдем посмотрим.

Мы прошли вглубь вивария мимо вольера с гарпиями, проводившими нас мутными со сна глазами, мимо клетки с Лернейской гидрой, угрюмой и неразговорчивой в это время года… Гекатонхейры, сторукие и пятидесятиголовые братцы-близнецы, первенцы Неба и Земли, помещались в обширной бетонированной пещере, забранной толстыми железными прутьями. Гиес и Котт спали, свернувшись в узлы, из которых торчали синие бритые головы с закрытыми глазами и волосатые расслабленные руки. Бриарей маялся. Он сидел на корточках, прижавшись к решетке, и, выставив в проход руку с больным пальцем, придерживал ее семью другими руками. Остальными девяносто двумя руками он держался за прутья и подпирал головы. Некоторые из голов спали.

— Что? — сказал я жалостливо. — Болит?

Бодрствующие головы залопотали по-эллински и разбудили одну голову, которая знала русский язык.

— Страсть как болит, — сказала она.

Остальные притихли и, раскрыв рты, уставились на меня.

Я осмотрел палец. Палец был грязный и распухший, и он совсем не был сломан. Он был просто вывихнут. У нас в спортзале такие травмы вылечивались без всякого врача. Я вцепился в палец и рванул его на себя что было силы. Бриарей взревел всеми пятьюдесятью глотками и повалился на спину.

— Ну-ну-ну, — сказал я, вытирая руки носовым платком. — Всё уже, всё…

Бриарей, хлюпая носами, принялся рассматривать палец. Задние головы жадно тянули шеи и нетерпеливо покусывали за уши передние, чтобы те не застили. Альфред ухмылялся.

— Кровь бы ему пустить полезно, — сказал он с давно забытым выражением, потом вздохнул и добавил: — Да только какая в нем кровь — видимость одна. Одно слово — нежить…»

Вот уж поистине: «Факиров всегда достаточно — не хватает фантазии».

Великим факирам братьям Стругацким фантазии хватало. Не случайно в «Понедельнике» они так прошлись по всей существующей фантастике — и отечественной и западной.

«За стеной оглушительно затрещало, и мы оба обернулись. Я увидел, как жуткая чешуйчатая лапа о восьми пальцах ухватилась за гребень стены, напряглась, разжалась и исчезла.

— Слушай, малыш, — сказал я, — что это за стена?

Он обратил на меня серьезный застенчивый взгляд.

— Это так называемая Железная Стена, — ответил он. —

К сожалению, мне неизвестна этимология обоих этих слов, но я знаю, что она разделяет два мира — Мир Гуманного Воображения и Мир Страха перед Будущим. — Он помолчал и добавил — Этимология слова „страх“ мне тоже неизвестна.

— Любопытно, — сказал я. — А нельзя ли посмотреть? Что это за Мир Страха?

— Конечно, можно. Вот коммуникационная амбразура. Удовлетвори свое любопытство.

Коммуникационная амбразура имела вид низенькой арки, закрытой броневой дверцей. Я подошел и нерешительно взялся за щеколду. Мальчик сказал мне вслед:

— Не могу не предупредить. Если там с тобой что-нибудь случится, тебе придется предстать перед Объединенным Советом Ста Сорока Миров.

Я приоткрыл дверцу. Тррах! Бах! Уау! Аи-и-и-и! Ду-ду-ду-ду-ду! Все пять моих чувств были травмированы одновременно. Я увидел красивую блондинку с неприличной татуировкой меж лопаток, голую и длинноногую, палившую из двух автоматических пистолетов в некрасивого брюнета, из которого при каждом попадании летели красные брызги. Я услыхал грохот разрывов и душераздирающий рев чудовищ. Я обонял неописуемый смрад гнилого горелого небелкового мяса. Раскаленный ветер недалекого ядерного взрыва опалил мое лицо, а на языке я ощутил отвратительный вкус рассеянной в воздухе протоплазмы. Я шарахнулся и судорожно захлопнул дверцу, едва не прищемив себе голову. Воздух показался мне сладким, а мир — прекрасным. Мальчик исчез. Некоторое время я приходил в себя, а потом вдруг испугался, что этот паршивец, чего доброго, побежал жаловаться в свой Объединенный Совет, и бросился к машине. Снова сумерки беспространственного времени сомкнулись вокруг меня. Но я не отрывал глаз от Железной Стены, меня разбирало любопытство. Чтобы не терять времени даром, я прыгнул вперед сразу на миллион лет. Над стеной вырастали заросли атомных грибов, и я обрадовался, когда по мою сторону стены снова забрезжил свет. Я затормозил и застонал от разочарования. Невдалеке высился громадный Пантеон-Рефрижератор. С неба спускался ржавый звездолет в виде шара. Вокруг было безлюдно, колыхались хлеба. Шар приземлился, из него вышел давешний пилот в голубом, а на пороге Пантеона появилась, вся в красных пятнах пролежней, девица в розовом. Они устремились друг к другу и взялись за руки. Я отвел глаза — мне стало неловко. Голубой пилот и розовая девушка затянули речь…»

Успех «Понедельника» был абсолютный! Огромное количество переизданий и переводов. Эта вещь по сию пору числится среди «фаворитов» в среде любителей фантастики, а в 60-х ей впору было ставить триумфальную арку…[15]

Казалось, Стругацкие вышли на верный путь.

Им уже всё удается. Они обласканы вниманием читателей, а начальство… ну, оно пока только так… косится на них. Особых проблем пока нет. Лови момент! Садись и пиши очередные приключения в Стране Багровых Туч, свершай подвиги в темном океане страстей Арканарского королевства, играй фейерверками идей, которыми буквально фонтанируют неутомимые герои волшебного НИИЧАВО, описывай чудесный мир не такого уж далекого коммунистического будущего, даже намекай на некоторые его возможные несовершенства, почему нет?

Но не всё так просто.

Далеко не всё так просто.

Вроде дела идут, популярность растет, всё выстраивается, и всё же одновременно всё больше и больше какого-то явного и неявного недовольства со стороны издательских и не только издательских официальных лиц, в журналах и газетах всё больше кислых рецензий.

Да почему же это так?

Где внимание умных властей?

Почему не стучат в двери волевые умные парни оттуда — из идеологического отдела ЦК КПСС… из общественных организаций… от «Галины Борисовны», наконец?.. Почему эти волевые и умные парни (само собой, и девушки) не стучат в двери, почему они не обнимают молодых талантливых братьев, не похлопывают по спинам, не говорят одобрительно: «Это прекрасно, это здорово, что вы есть! Мы долго вас ждали и вот вы пришли! Такие люди нужны нашей стране, нашей молодежи, нашему обществу! Вы — молодцы! Вы, как никто, умеете возбуждать умы, настраивать сознание на определенный счастливый лад. Построенные вами литературные миры привлекательны, вы умеете воспевать истинное знание, коммунизм, волю миллионов. Благодаря вам многие тысячи молодых людей ушли с улицы. Давайте же работать по-настоящему! Говорите, говорите прямо сейчас, какие у вас проблемы? Может, хотите для сравнения посмотреть, как живут люди на Западе? Никаких проблем! Вот вам билеты на ближайший рейс. Может, хотите работать подальше от суеты, в уютных писательских Домах творчества? Да хоть завтра, вот путевки хоть на полгода! Или, может, вам не хватает гонораров? Нет проблем. Вы популярны, ваши книги мгновенно расходятся — мы вам поднимем ставки, заслуживаете».