Игорь Мусский - 100 великих супружеских пар

Отношения между Ниной и Эдвардом отнюдь не выглядят той идиллией, какой обычно представляют их совместную жизнь. Оба супруга были яркими личностями, которым, с их темпераментом и строптивостью, трудно было приспосабливаться друг к другу.

В 1876 году Григ неоднократно подчёркивал, что находится в депрессии, причиной тому едва ли можно считать только кончину родителей. Немалую роль играли всё возраставшие проблемы его супружеской жизни. Он попытался выйти из кризиса, интенсивно занявшись сочинительством. Первым произведением, где отразился этот натиск, явилась «Баллада в форме вариаций на тему норвежской мелодии». Это своё самое большое произведение для фортепиано Григ по праву считал одним из лучших — ведь оно было написано «кровью сердца в дни скорби и отчаяния».

Григ не раз более или менее прямо выражал недовольство своим браком. По-своему он чувствовал себя разочарованным. Нина и стиль её жизни казались ему барьером между ним и искусством («женщины хотят играть»), а в середине 1870-х годов он чувствовал себя лично уязвлённым.

Неудовлетворённость вела в свою очередь к тому, что Эдвард позволил вовлечь себя в сомнительные связи. В начале 1880-х у него появилась другая женщина. Именно это заставило Грига в июле 1883 года покинуть дом, и неизвестно, входило ли вообще в его намерения вернуться. Ряд писем, посланных им в это время другу Францу Бейеру, свидетельствует, по выражению Марии Бейер, о «глубоком кризисе», в котором пребывал музыкант он писал, что «ему необходимо одиночество, чтобы понять самого себя».

Грига притягивал Париж. Именно здесь жила двадцатишестилетняя художница Лейс (Элиза) Шельдеруп, дочь бергенского фогта, с которой Григ познакомился в Бергене. Превратности жизни сделали его особенно восприимчивым к её необычайному шарму.

Но когда пришло время выбора, Эдвард всё-таки решил вернуться к жене. В середине января 1884 года Нина вместе с Бейерами приехала в Лейпциг, чтобы там встретиться с Эдвардом. Григи пробыли на юге четыре месяца и дали там концерт, на котором Ибсен пришёл в дикий восторг от пения Нины. Знаменитый немецкий художник Франц фон Ленбах написал прекрасный портрет певицы.

Из Лейпцига супруги отправились в Италию. Четыре месяца воссоединившиеся Григи концертировали на юге. Залы ревели от восторга, а газеты писали: «Играя в четыре руки со своим мужем, госпожа Григ ещё раз доказала, что она потрясающая артистка».

Голос Нины был далеко не таким большим и сильным, как у великих певиц концертного плана. Но романсовое искусство Грига ставило перед собой другую цель; в нём прежде всего должны были находить выражение интимнейшие лирические настроения. А в этой области Нина как раз чувствовала себя наиболее уверенно. Эдвард писал Финку 17 июля 1900 года: «Мои песни… возникали по неодолимому велению души и все были написаны для неё».

Григи вернулись на родину из Италии к празднику троицы 1884 года. Они купили участок пустоши в миле к югу от Бергена, в тихом укромном месте. Учитывая страх Эдварда перед незнакомыми людьми, в контракт был внесён пункт о том, что прилегающие земли не будут проданы кому-либо без его ведома.

Уже тогда раздумывали, какое имя дать дому. Остановились на варианте, предложенном Ниной: «Тролльхауген» (от названия долины — Тролльдален). Не прошло и месяца, как дом был достроен, и Нина с Эдвардом поселились в нём. Долги, в которых увяз Григ, тяготели над ним несколько последующих лет, пока одно из издательств не предоставило ему довольно крупную сумму.

Самой большой радостью этого лета были семейные прогулки по фьорду. Григи и жившая по соседству чета Бейеров отправлялись на маленькой лодке к островкам и шхерам фьорда.

Ведение домашнего хозяйства не было стихией Нины. Она чувствовала себя куда более приспособленной к жизни в модных отелях. Эдвард же, по словам Марии Бейер, «был домоседом, как мало кто другой, и превосходным хозяином. В том узком кружке, в котором он чувствовал себя легко и свободно и состоящем, в сущности, только из ближайших родственников его и Нины, а также людей из „Нэссета“, его любезность и приветливость раскрывались в полную силу. Его светлый ум, мягкий юмор, интересные рассказы и глубокая сердечность делали эти встречи незабываемыми и дорогими для каждого, кому посчастливилось в них участвовать».

Иногда даже летом — в чудеснейшую пору — Эдвард испытывал тягу уйти прочь, вдаль и, словно Пер Гюнт, бежал в горы — без Нины. А в её обществе маршруты обычно пролегали к Хардангеру или другим местам Вестланна. Зимой супруги уезжали в более далёкие края, охотнее всего за границу, а в поздние годы и в Христианию.

В течение двух недель 1886 года Григи дали семь концертов. Нина выступала с романсами, Эдвард с собственными фортепианными пьесами, играли они и вместе в четыре руки. Нина была способной пианисткой.

11 июня 1892 года — день серебряной свадьбы Григов. Эдвард так описывает это событие: «Мы вошли в гостиную — и не узнали её: так она была заполонена подарками. Нас окружало море цветов, среди них стоял Франц; за окном в это тихое солнечное утро звучал хорал… Вечером всё было как в сказке. Сначала пришло 150 человек гостей, а в половине десятого — 230 певцов со своими знамёнами. Пение, разговоры, тосты звучали до глубокой ночи, над фьордом грохотали пушечные залпы, а в его воде отражались фейерверки, бенгальские огни…»

Нина мало выступала публично в последние годы жизни Грига. Уже в 1895 году он пишет Бейеру: «Лишь нынче, когда Нина больше не поёт, я понимаю, каким обладал счастьем в этом отношении, а теперь настаёт время, когда я, как Диоген, должен с фонарём искать человека, могущего продолжить то, что она оставила».

…Новогодним вечером 1906 года, сев за письмо к Рентгену, неизлечимо больной Григ заглядывает в наступающий год, который станет для него последним: «Пока живёшь, помни: держи голову высоко! И ещё: вперёд, в ничто или — в нечто большее!»

6 марта он вместе с Рентгеном играл «Норвежские танцы» и аккомпанировал жене, исполнившей несколько его романсов. Для Нины это было серьёзным испытанием и рискованным поступком, но всё прошло хорошо.

После выступления в Киле 26 апреля — то был его последний концерт — Григ вернулся в Данию. В течение шести недель он проходил курс электрооблучения Финсена. Ни этот метод лечения, ни пребывание в скодсборгском санатории не помогли ему. Врачи понимали, что надежды больше нет. Григ, тоже сознававший, что дело идёт к концу, сказал: «Значит, мне суждена эта дорога».

Сразу после полудня 4 сентября он впал в дремоту. Послали за Ниной, но когда она пришла, Эдвард уже уснул навсегда.

Однажды Григ сказал, указав на нависающую над фьордом скалу: «Вот здесь я хотел бы быть похоронен». Нина исполнила его желание. Урну с прахом композитора погребли в маленьком гроте той самой скалы высоко над морем.