Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

В тот же день, часам к десяти вечера, я снова пришёл в охранное отделение и, с разрешения помощника начальника отделения, направился в довольно обширную комнату, служившую местом сбора начинавших к тому времени прибывать в отделение агентов «наружного наблюдения», или «филеров», как для краткости их называли на службе. Большая комната стала понемногу наполняться самыми разнообразно выглядевшими личностями. Они появлялись обычно по два сразу, садились к столам, расставленным у стен, и писали «рапортички» о своей дневной работе по наблюдению за лицом, которое было поручено их вниманию. Содержание этого рапорта они поочередно, по мере их вызова к устному докладу заведующему наружным наблюдением, дополняли некоторыми подробностями, отвечая на вопросы заведующего, и затем, получив новый наряд на следующий день, уходили. Вся процедура докладов и распределения работы на следующий день тянулась несколько часов.

Из содержания докладов было видно, как тяжела незаметная деятельность скромных и невидных агентов правительственной власти. Согласно имевшейся инструкции, относившейся к набору и приёму на службу «филеров», от них требовалось немало: грамотность, трезвое поведение, невыдающаяся наружность, средний рост, хорошее зрение, сообразительность и т. д.[93], — все эти качества оплачивались в конце концов суммой в среднем около 40–50 рублей в месяц. Если принять во внимание, что определённых праздничных дней у «филера» не было, что условия конспирации в его повседневной жизни требовали большой осторожности в выборе знакомых и в частной жизни, а условия его службы требовали постоянного пребывания на улице во всякую погоду, то легко прийти к выводу, что служба эта была одна из самых тяжёлых. Несмотря на все, как я убедился впоследствии, среди этих незаметных «героев долга» были подлинные герои. Они, не поморщившись, принимали приказание схватить террориста, который, согласно имевшимся агентурным сведениям, нёс под полами пальто разрывной снаряд, и рисковали взлететь на воздух. Они рисковали также постоянно быть подстреленными из-за угла.

В прочитанных мной «рапортичках» были и довольно курьёзные заметки; например, я помню, была запись об одной наблюдаемой: «немного беременная и всё оглядывается назад»!

Заведующий наружным наблюдением, видимо, хорошо знал своих людей и в вопросах часто выявлял сделанное упущение. Иногда на этих сборах «филеров» присутствовал офицер из состава охранного отделения, которому желательно было лично порасспросить агентов наружного наблюдения о каких-либо подробностях в поведении наблюдаемых. Иногда появлялся начальник отделения.

После ухода последнего «филера», а это было около двух часов ночи, заведующий наружным наблюдением докладывал начальнику отделения результаты дневного наблюдения и получал от него различные дополнительные указания. Жизнь охранного отделения тогда только несколько замирала после длинного дня. Вернее сказать — замирала только её «регулярная» сторона, ибо всю ночь до утра появлялись полицейские чины то с экстренными сообщениями, то с результатами обысков, то с арестованными.

Посетив эти сборы «филеров» в течение около недели, я понял, что нового ничего больше не усвою и что в то же время я, как посторонний человек, только мешаю всем в отправлении обычных дел. В ближайшие же дни, получив бесплатные билеты для проезда по железной дороге до Саратова и сделав последние прощальные визиты, снабжённый всеми нужными удостоверениями, я выехал с семьёй к месту новой службы.

Глава III

В Саратове (I)

Саратов — провинциальный город. — Конспирация и собачья выставка. — «Старое» и «новое» в жандармском деле — Полковник Померанцев. — Конспиративные квартиры и… Достоевский. — Случай с Азефом. — Сливки жандармского общества в Саратове. — Губернатор граф Татищев. — Большевики и эсеры. — Неудавшееся покушение.

Был конец июня 1906 года. Стояла жаркая летняя погода. До этого мне не приходилось бывать в Поволжье, и этого края я совсем не знал. Что я знал о Саратове? Очень немного. Больше всего запомнились мне высказывания генерала Иванова. Они, как я говорил выше, были неутешительны.

Я дал телеграмму начальнику Саратовского охранного отделения, ротмистру Фёдорову, которого я ехал замещать, прося его распорядиться выслать на вокзал кого-нибудь из служащих.

Когда поезд подошёл к станции и я с семьёй с помощью носильщика выгрузился на платформу, ко мне подошёл симпатичного вида пожилой штатский и учтиво осведомился, не еду ли я к господину Фёдорову.

Надо сказать, что, выезжая к месту новой службы, я решил всегда ходить в штатской одежде и по возможности законспирировать как свою личность, так и самое помещение охранного отделения, в целях предохранения от открытых покушений со стороны революционеров, а также в целях более спокойного и успешного выполнения обязанностей службы. Как это ни покажется странным, моё решение было выполнено до конца успешно, и за мою шестилетнюю розыскную службу в Саратове меня знали в лицо только те, кому я не мешал это знать.

Помню, как уже в конце моей службы в Саратове, кажется в 1911 году, была устроена собачья выставка. Жена моя поместила на эту выставку нашего испанского пуделя и провела много времени на выставке. В день премирования собак я зашёл на выставку навестить жену и посмотреть выставленных собак. Я был, как всегда, в штатском. На выставке ко мне подошёл полицмейстер Н.П. Дьяконов, с которым мы были в приятельских отношениях, и, смеясь, рассказал мне, что он, гуляя по выставке с местным присяжным поверенным и главой саратовского отдела кадетской партии Борисом А. Араповым, указал ему на мою собаку, отметив, что пудель этот принадлежит начальнику местного охранного отделения. Арапов, совмещая в себе ярого либерала и светского болтуна, вёл, как говорится, довольно рассеянный образ жизни. Театрал, «бонвиван», несмотря на тогда уже почтенный возраст, он появлялся всюду и был в курсе всех городских новостей и, конечно, сплетен. Узнав, кому принадлежит пудель, Арапов пристал к Дьяконову, чтобы тот показал ему как-нибудь при случае и меня, так как до сих пор ему не удавалось меня видеть. Дьяконов после этого разговора подошёл ко мне узнать, можно ли ему сказать Арапову, что я являюсь начальником охранного отделения. Я ответил согласием. Дьяконов на другой день при встрече со мной рассказывал: «Подошёл я снова к Арапову и, показывая на вас, говорю ему: вот кто у нас начальник охранного отделения! А Арапов снял шапку, перекрестился и говорит: «Ну вот, наконец-то удостоился его увидеть!»»