Алан Бринкли - Джон Фицджеральд Кеннеди
1 ноября, не уведомив ни Вашингтон, ни американское посольство, вьетнамские генералы начали действовать. Сначала Зьем вместе со своим братом Нху перебрался в частный дом в Сайгоне, откуда они попросили вывезти их из страны на американском самолете. Агенты ЦРУ в Сайгоне отказали им в этой просьбе, снова опасаясь, что помощь свергнутому Зьему будет расценена, как подтверждение американского участия в заговоре. Тогда братья укрылись в католической церкви. Но некоторые генералы уже пришли к выводу, что оставшиеся в живых братья будут представлять опасность для новой власти. Как сказал один генерал, «чтобы уничтожить сорняки, надо вырвать их с корнем» [474]. Под мнимым предлогом необходимости перевезти их в безопасное место Зьема и Нху эскортировали к армейскому фургону, но, когда они подошли ближе, тот отъехал в сторону, и братья были застрелены стоявшим за фургоном офицером. Кто-то из генералов спросил Большого Миня, почему их убили. Большой Минь, глава заговорщиков, ответил: «Ну и какое это имеет значение, если они уже мертвы» [475].
Кеннеди узнал о смерти Зьема и Нху утром 2 ноября. На следующее утро редакционная статья New York Times спокойно констатировала: «единственное, что удивляет в сайгонском военном мятеже, это то, что он не произошел раньше» [476]. Кеннеди, однако, не был столь бессердечен. По воспоминаниям Шлезингера, он был «потрясен и подавлен … Я не видел его таким угнетенным со времени событий в Заливе Свиней» [477]. Максвелл Тейлор вспоминал, что, услышав эту новость, Кеннеди «подскочил и выбежал из комнаты с выражением потрясения и отчаяния на лице». [478] Об испытываемом Кеннеди чувстве вины говорит и магнитофонная запись, которую он оставил для будущих историков: «Полагаю, что мы должны нести значительную долю ответственности за произошедшее, начиная с нашей телеграммы в начале августа, в которой мы подсказали идею переворота … Я был потрясен смертью Зьема и Нху… То, как именно их убили, делает это убийство особенно отвратительным. Вопрос теперь в том, смогут ли генералы не рассориться и создать стабильное правительство» [479].
События последующих лет показали, что новое правительство в Сайгоне было не намного лучше старого.
* * *Остановил ли бы Кеннеди войну во Вьетнаме, проживи он дольше? С одной стороны, на протяжении своего президентского срока он неоднократно повторял, что считает сохранение независимости Южного Вьетнама краеугольным камнем существования свободного мира. Всего за несколько недель до смерти он подтвердил свою точку зрения, заявив, что поражение во Вьетнаме неизбежно повлекло бы за собой переход под контроль коммунистов всей Юго-Восточной Азии с катастрофическими последствиями для престижа и влияния Америки. Он также часто говорил о том, какие разрушительные последствия имело бы падение Южного Вьетнама для его политической репутации как внутри страны, так и за рубежом, особенно принимая во внимание неудачу кубинской кампании 1961 года и его недостаточно решительные, по мнению многих оппонентов, действия по стабилизации ситуации в Лаосе. 14 ноября 1963 года, во время своей последней пресс-конференции, он очень резко отреагировал на вопрос о попытках конгрессменов сократить ассигнования на помощь другим странам: «Я не могу поверить, что Конгресс США собирается принять такое непродуманное решение… Неужели мы отдадим Вьетнам?» [480]
С другой стороны, Кеннеди часто выражал надежду, что уже в 1962 году из Вьетнама будет выведена часть американских солдат, а к 1964-му или 1965 году удастся вернуть на родину все американские войска. Он неоднократно отклонял просьбы военных прислать пополнение и противостоял эскалации военных действий.
Как и все, кто был так или иначе вовлечен в эту войну, Кеннеди испытывал сомнения и опасения. Сталкиваясь с очередной проблемой, он каждый раз надеялся, что она будет последней. Так поднимающийся на вершину горы путник, с трудом взобравшись, как ему казалось, на последнее горное плато, с разочарованием обнаруживает, что над ним возвышаются новые горные уступы. Все президенты, на своем опыте столкнувшиеся с войной во Вьетнаме, убедились, что легкого пути к победе там не существовало.
Но было бы ошибочно утверждать, что все президенты выбрали бы одинаковый курс действий, если бы им пришлось столкнуться с так быстро меняющейся военной ситуацией. Макджордж Банди, советник по национальной безопасности двух президентов — Кеннеди и Джонсона — через много лет говорил: «Кеннеди не хотел быть дураком. … Джонсон не хотел быть трусом» [481]. Кеннеди колебался между двумя альтернативами. Когда в октябре 1962 года Макнамара и Тейлор возвратились из своей инспекционной поездки во Вьетнам, они уверили Кеннеди, что войну можно будет завершить к 1965 году. При этом Макнамара добавил, что «если боевые действия будут продолжаться и после этой даты, мы полагаем, что подготовленные нами вьетнамцы возьмут на себя выполнение главных функций, а мы сможем вывести основную часть наших сил». [482] Ни Макнамара, ни Тейлор не допускали мысли, что вьетнамцы могут оказаться не в состоянии себя защищать. В ноябре 1963 года Кеннеди продолжал развивать ту же точку зрения, сообщив репортерам, что планируемая в Гонолулу конференция призвана «попытаться оценить ситуацию и решить, какой должна быть американская политика… как мы можем повысить эффективность военных действий, как мы можем вывести из зоны конфликта американцев. Это и есть наша задача: вернуть американцев домой, дав Южному Вьетнаму возможность развиваться как свободной и независимой стране» [483].
Ничто в его словах не указывает, как будут развиваться события, если этот сценарий не сработает. В конце 1963 года перспективы развития вьетнамского конфликта еще не определились. Численный состав американских войск во Вьетнаме был невелик, американские потери незначительны. Еще можно было двигаться в самых разных направлениях. В 1978 году Банди сказал: «Я никогда не считал разумным публично рассуждать на тему, что бы делал Джон Кеннеди с Вьетнамом, останься он в живых. В сохранившихся записях его выступлений он постоянно отстаивает два положения, которые в годы после его смерти стали взаимоисключающими: что мы не должны бросать Вьетнам и что вьетнамцы должны, в конце концов, взять на себя свою работу» [484].
Время от времени Кеннеди говорил о выводе войск даже ценой поражения Южного Вьетнама. Однако чаще он упоминал планы перенести тяжесть решения проблемы на южновьетнамскую армию. В те несколько недель, которые отделяли военный переворот в Сайгоне от его гибели, несмотря на смятение, вызванное убийством братьев Нху, Кеннеди ни разу не дал повода считать, что приход новой власти изменил его точку зрения на будущее страны. Наоборот, поздней осенью 1963 года он говорил о планах при любых обстоятельствах вывести войска из Вьетнама после его переизбрания в 1965 году. Позже Артур Шлезингер писал, что «у Кеннеди не было намерений размещать американские сухопутные войска в Южном Вьетнаме для его спасения» [485], и Банди соглашался с этим мнением. Тем не менее, Кеннеди не переставал настаивать на важности сохранения независимости Южного Вьетнама.
С высоты сегодняшнего опыта легко рассуждать о том, что не надо было лезть в трясину вьетнамского конфликта. Но еще в начале 1967 года подавляющее большинство американцев продолжали поддерживать войну во Вьетнаме, хотя уже появилось и стало быстро расти антивоенное движение. Никто не может сказать наверняка, как Кеннеди повел бы себя в дальнейшем. Безусловно, он был более подвержен сомнениям относительно эскалации военных действий, чем Джонсон, пришедший к власти после него. С другой стороны, он до последнего дня своей жизни неуклонно, хотя и медленно, расширял американское участие в конфликте.
Остается самый важный вопрос: согласился бы Кеннеди на поражение Южного Вьетнама в войне? «Как президент может объяснить „поражение“, если в военных действиях не участвовали американские сухопутные войска? — оглядываясь в прошлое, спрашивал Банди. — Приходится признать: (а) это очень сложно сделать и (б) никто не может быть уверен, что Кеннеди сделал бы это» [486]. Гибель Кеннеди оставила вопрос без ответа.
* * *В октябре 1963 года война во Вьетнаме была далеко не единственной проблемой Кеннеди. В Белом доме были озабочены тем фактом, что президент, казалось, был не в состоянии провести через Конгресс ни один важный законопроект. Частично проблему создавала неблагоприятная для Кеннеди расстановка сил в Конгрессе: крайне незначительное демократическое большинство и внушительное количество консервативно настроенных южан среди демократов в обеих палатах. Но проблему усугублял и сам президент, не очень сведущий в хитростях политического «барышничества» и чувствующий себя не в своей тарелке, когда приходилось торговаться с оппонентами и настойчиво их «обрабатывать».
