Алан Бринкли - Джон Фицджеральд Кеннеди
Однако в том же номере была малоприметная информация совсем иного толка. Уже в течение нескольких месяцев под рубрикой книжного обозрения New York Times Book Review на первом месте списка бестселлеров среди документальной литературы значилась книга убежденного консерватора Виктора Ласки «Дж. Ф. Кеннеди: человек и миф». Написанная в резком и, по мнению некоторых, непристойно оскорбительном тоне, книга была призвана убедить читателей, что привлекательный имидж президента основывался на лжи и целой серии мошеннических трюков. Автор утверждал, что Джон Кеннеди — это ни больше, ни меньше как обманщик, абсолютно неспособный быть президентом ни по личностным качествам, ни по характеру, ни по интеллекту [496]. По данным еженедельника Publishers Weekly, книга была третьей по числу продаж среди документальных изданий 1963 года [497].
Сразу же после убийства президента книга Ласки исчезла из списка бестселлеров. Некоторые книжные магазины даже убрали ее с полок. Тем не менее, темная порочная фигура Кеннеди на страницах книги Ласки и светлый образ президента в материалах New York Times от 24 ноября дают представление о противоречивом восприятии личности Джона Кеннеди его современниками.
* * *С одной стороны, для многих Кеннеди был и, по-видимому, остается воплощением самых высоких идеалов и смелых надежд, доблестным воином, смерть которого стала концом эры уверенности и оптимизма и началом периода конфликтов и разочарований. Вдохновленные его примером, юноши и девушки, и среди них будущий президент Билл Клинтон, принимали решение посвятить жизнь служению своему народу. С другой стороны, Кеннеди может быть символом несовершенства нашей политической реальности. Стать президентом ему помогли деньги и связи отца. Возглавляемая им американская администрация пыталась избавиться от кубинского правительства и физически уничтожить Фиделя Кастро, пользуясь при этом услугами не только агентов ЦРУ, но и членов мафии. Частная жизнь Кеннеди была полна скандалов, но их скрывали, как и проблемы с его здоровьем. Как ни странно, два совершенно противоположных образа Кеннеди просуществовали параллельно необычайно долго.
Неудивительно, что внезапная насильственная смерть молодого и обаятельного президента способствовала идеализации его биографии. Создание идеального образа началось буквально через несколько минут после его гибели, когда три телевизионных канала отменили все запланированные передачи, включая рекламу, и в течение почти четырех дней рассказывали о его смерти и показывали репортажи с его похорон. Почти сразу же журнал Life посвятил два номера убийству президента. Они разошлись тиражом в несколько миллионов каждый. За ними последовало содержащее эти два номера «специальное мемориальное издание», полностью распроданный тираж которого составил еще 3 миллиона экземпляров. Уже в первые несколько месяцев одна за другой стали появляться книги о его жизни и смерти, а в последующие годы их количество перевалило за несколько десятков. Среди них надо отметить изданную в 1965 году книгу Артура Шлезингера «Тысяча дней» — эмоциональный рассказ о времени президентства Кеннеди, в которой автор так говорил о чувствах, вызванных его гибелью: «Теперь все это ушло вместе с ним: жизнелюбивая и жизнеутверждающая энергия, блеск его интеллекта и остроумие, его верность взятым на себя обязательствам и поставленным целям… В памяти всплывают строки из стихотворения Стивена Спендера»:
Я снова думаю о тех, кто истинно велик …… в этой жизни бороться за жизньБыло призванием их, пламенем сердца.Солнцем рожденные, жили под солнцем недолго,Но свой автограф оставили здесь навсегда[498] [499].
* * *Джон Кеннеди находился у власти менее трех лет. В соответствии с критериями, которыми пользуются историки при оценке глав исполнительной власти, ощутимые результаты его пребывания у власти представляются довольно скромными, а сам он — далеко не самым выдающимся президентом. В рейтинге президентов 1982 года историки поставили его на тринадцатое место, а в 1996 году New York Times — на двенадцатое, т. е. за четырнадцать лет он поднялся всего на одну ступеньку. В восприятии историков Кеннеди был осторожным, расчетливым, умелым политиком, который руководствовался скорее реалиями политической жизни, нежели высокими идеалами. Члены его администрации гордились тем, что, в отличие от воинственных бойцов Холодной войны 1950-х годов, они были прагматиками, а не идеологами. Ирония судьбы, помимо всего прочего, заключается в том, что человек, которой не был страстным борцом за идею, умел воодушевить других [500].
Конечно, над созданием легенды Кеннеди потрудились его друзья. Но общество с радостью и готовностью в нее поверило. Кеннеди превратился в национального идола еще при жизни. В самом деле, его победа на президентских выборах в 1960 году стала одной из наименее убедительных в американской истории: он получил всего 49,7 % голосов. Было, однако, в Кеннеди какое-то волшебное обаяние, иначе, почему уже в середине 1963 года 58 % избирателей уверяли, что голосовали за него, а после его смерти эта цифра возросла до 65 %? [501]
Со временем вера в президента-легенду только усиливалась. После его гибели постоянный корреспондент New York Times Джеймс Рестон писал: «То место, о котором он мечтал и которое ему не было суждено получить в истории, он занял в легенде» [502]. Два десятилетия спустя журналист Теодор Уайт признался в мемуарах: «Мне до сих пор трудно объективно оценивать Джона Ф. Кеннеди. В моей памяти, как и в памяти почти всех, кто его знал, остался чистый и полный благородства образ. Я словно вижу его, взбегающего, как всегда, почти вприпрыжку, по трапу самолета. Вот он повернулся, быстро поднял руку, помахал толпе и исчез внутри. Его движения совершенны, как у балетного танцора. Воспоминания об удовольствии от совместного с ним путешествия мешают объективному историческому анализу» [503].
* * *Темные стороны личности Кеннеди проявлялись в общественном сознании гораздо медленнее. Только в конце 1960-х годов он покинул страницы книги Виктора Ласки, чтобы начать массированное наступление на общественное мнение. Постепенно хуливших Кеннеди консерваторов сменили столь же непримиримые критики слева. Так, некоторые историки и политологи стали утверждать, что политика Кеннеди вела к ужесточению, а никак не к смягчению Холодной войны, и что он своими действиями способствовал эскалации войны во Вьетнаме. Когда стало известно, что Кеннеди иногда старался сдерживать акции в защиту гражданских прав, и не остановил попыток Эдгара Гувера дискредитировать лидеров движения (в частности, Роберт Кеннеди знал о том, что ФБР прослушивает телефонные разговоры Кинга), свое разочарование выразили некоторые ветераны борьбы против расовой дискриминации. Беспокойство общественности вызвала также информация о тайных противозаконных и аморальных действиях на Кубе, поддерживаемых администрацией Кеннеди [504].
Эта отрезвляющая информация, опровергающая официальную легенду, коснулась и личности самого Кеннеди. Наступила эра повышенного внимания публики к поведению общественных деятелей в быту, и ставшие широко известными подробности частной жизни Кеннеди шокировали многих американцев, которые увидели в них проявление не только безрассудства, но и нравственной пустоты. Появилась целая серия книг, рисующих ограниченного и плохо воспитанного человека, весьма отличающегося от того президента, которого помнило большинство американцев. «Сегодня риторика Кеннеди звучит безвкусно», — писал Гарри Уиллс в «Заточении Кеннеди». — «Дело не только в том, что настали другие времена, и изменилась мода… Кеннеди не отпустил на волю хваливших его интеллектуалов — он развратил их. Он потакал их наихудшим порокам» [505]. Журналист Бен Брэдли, бывший когда-то близким другом Кеннеди, в мемуарах отмечал, что был в смятении, узнав о любовных похождениях президента и столкнувшись с частыми проявлениями его невоспитанности. [506] В 1970-е годы английский писатель Малколм Маггеридж, не стесняясь в выражениях, констатировал: «Джон Ф. Кеннеди, как теперь становится ясным, был ничтожеством — восковой фигурой с дорогим программным управлением, продуктом, созданным камерой, микрофоном и отделом по связям с общественностью, а его карьера при более пристальном рассмотрении достойна отражения не в истории, а в газетном комиксе» [507]. И. Ф. Стоун в 1973 году написал: «Сейчас он просто оптическая иллюзия» [508]. Спустя годы после его смерти даже некоторые его друзья и знакомые стали испытывать сходные чувства. Историки, журналисты и иные пишущие о Кеннеди скептики (среди них Герберт Пармет, Генри Ферли, Питер Коллиер, Дэвид Горовиц, Ричард Уолтон, Томас Ривз и даже некоторые друзья и коллеги, такие, как Харрис Уоффорд) подвергали сомнению его общепринятый образ [509].
