Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

Двигаться к одной цели значительно сложнее, чем к нескольким, к разным: оказалась одна дорога трудной, другая опасной, сворачивай на третью, глядишь, получишь хотя бы синицу. Не то с дорогой к одной цели. Какой она была у Макартура? Можно сказать: стать военным, потом генералом, командующим, наконец, стать президентом. А можно и так: служить Америке, отдать ей силы, чтобы еще ярче засиял над родиной ореол величия.

Дуглас Макартур понимал, что без сильной страны он подобен авиалайнеру без взлетной полосы, что только могучая держава делает и его сильным. Генерала-политика можно сравнить с рачительным и рассудительным крестьянином. Он может асфальтировать дорогу перед своей фермой. Но что толку, если во всем штате дороги останутся непроезжими - ведь не подвезешь ни горючего, ни запасных частей, не вывезешь в город свой урожай. Поэтому ни в коем случае нельзя скупиться на дороги для всего штата, надо способствовать его развитию, тогда-то и асфальтовый участок перед твоей фермой с лихвой окупится. Естественно поэтому в жизни Макартура на первый взгляд разные цели в действительности сливались в одну: сохранение своего образа жизни, который обеспечивал ему сопротивляемость к невзгодам, неудачам, проискам недругов, и успех, прежде всего в карьере. Сохранение личного оказывалось немыслимым без защиты, укрепления господствующей в США системы. Притом способами и мерами, которые, по разумению американцев, являются лучшими главным образом потому, что отвечают его личным интересам. В данном случае государственные, общественные, национальные отступают на второй, даже на третий план.

Да, Макартур постиг и принял на свое моральное вооружение мудрость прагматизма, философского течения, которое, кстати, пришлось по душе большинству американцев. Осмелюсь даже сказать (исходя из опыта многочисленных встреч с американцами как в США, так и во многих других странах), одновременно американцам-идеалистам, считающим мир и все, что в нем происходит, творением или проявлением воли всевышнего, и материалистам, в том числе разделяющим идеи марксизма. Суть прагматизма (термин произошел от греческого слова, означающего действие, от которого происходят русские "практический", "практика"), как ее сформулировал американский психолог и философ Уильям Джемс (1842 - 1910), заключается в следующем: истина идеи определяется ее пригодностью, полезностью. При этом сразу же обращает внимание, одновременно заставляет серьезно, внимательно отнестись к учению следующее утверждение: прагматизм является надежной концепцией еще и потому, что воспринял все ценное, содержащееся в альтернативных ему учениях.

Исходя из своего опыта, знаний, собственных замыслов, Д. Макартур выделял из информации "вещи или факты", которые лежат вне его контроля, навязываются извне, но которые входят в поле зрения конкретных интересов и потребностей. Д. Макартур поэтому выбирал нужное, то, что ему подходило (яркий пример являют донесения генерала с театра военных действий на Тихом океане). И на этом строил свои действия, свои предложения. Он мог выбрать одно, выгодное, и не заметить другого. В данном случае о Макартуре можно было сказать словами У. Джемса:

"Таким образом, даже в области ощущений наш дух способен обнаруживать в известной мере произвол и выбор. Через то, что мы включаем и выключаем, мы намечаем границы этой области: настаивая на тех или иных чертах ее, мы отделяем передний фон от заднего, внося в нее известный порядок, мы понимаем ее так или иначе. Словом, нам дают мраморную глыбу, но мы сами высекаем из нее статую".

Объективная истина, предполагает существование мира объектов, внешней действительности, а значит, и соответствия наших мыслей этой объективной действительности. С точки зрения прагматизма "истинное" - это просто лишь удобное в образе нашего мышления, подобно тому, как "справедливое" - это лишь удобное в образе нашего поведения. Д. Макартур всегда подчеркивал практический момент действительности, активное ее существо. Вместе с тем он ограничивается субъективной стороной действительности. В свою очередь, активизм носит субъективный характер и ограничивается лишь пределами той "палубы, которой распоряжается капитан", то есть уже известными формами жизни. При этом также меньше всего обращается внимание на теоретическое и логическое содержание всякого понятия. Из каждого слова сообщения, заявления, информации прагматик должен извлечь их практическую "наличную стоимость" с тем, чтобы как можно эффективнее заставить работать в потоке уже накопленного опыта. Для Д. Макартура важна была не столько истина о том, что СССР стал обладателем ядерного оружия, сколько возможность приспособить ее или избежать ее в своих личных интересах, исходя из собственных потребностей. Объективная истина должна прежде всего подтолкнуть к действиям, характер которых диктуется требованиями, предъявляемыми к самой истине. Генерал поэтому старался представить картину мира такой, какая могла наисильнейшим образом подействовать на соотечественников, приученных во всем видеть прежде всего факторы, которые в данный момент "работают" на американцев лучше других, которые соединимы со всем, уже ранее накопленным поколениями, проверенным опытом. Не случайно Д. Макартур в своей речи особо подчеркнул: интересы каждого, то есть возможности каждого - СССР и США "абсолютно равны". В таком положении миролюбивые условия, миролюбивые предложения отвечают интересам американцев и нет основания отрицать их.

Изучая меморандум и выступление в Лос-Анджелесе, приходишь к выводу: истина сама по себе не имеет для Макартура никакой ценности. Идеи, доктрины, предложения становятся верными, когда отвечают потребностям человека. Поэтому призыв "только победа в корейской войне!" представлялся Макартуру единственно правильным, ибо отвечал требованиям как его самого, мечтавшего во что бы то ни стало выйти победителем из корейской войны, так и определенной части американского общества. А спустя несколько лет уже отрицание войны как средства решения международных споров представлялось Д. Макартуром истинным по той причине, что воздержание от применения атомной бомбы больше отвечало требованиям американца, чем развязывание ядерного конфликта. Но ведь одним этим моментом понятие истины не исчерпывается. В январе 1955 года атомная война казалась немыслимой, была непрактичной, а через месяц, через десять лет с изобретением или созданием нового оружия Макартур, его единомышленники могли бы или могут вернуться к декабрю 1952 года и вновь сделать вывод: сложилась выгодная ситуация, а потому ядерная война самая желанная, а значит,- справедливая и полезная.