Державин - Олег Николаевич Михайлов
Невыдуманный облик Державина, его жизнь, его судьба, переданная пером живым и ярким, помогут лучше узнать и полюбить одного из замечательных поэтов XVIII века, который, по определению Белинского, был «первым живым глаголом юной поэзии русской».
Член-корреспондент АН СССР Л. И. ТИМОФЕЕВ
Глава первая
КАРТЕЖ
Позволю я тебе и в карты поиграть,
Когда ты в те игры умеешь подбирать:
И видь игру без хитрости ты мертву,
Не принеси другим себя, играя, в жертву!
А этого, мой сын, не позабудь:
Играя, честен ты в игре вовек не будь!
А. Сумароков. Наставление сыну
1
О, бедность, проклятая бедность!.. Когда ни семитки в кошельке и надеяться не на кого — ни боярина близкого, ни благодетеля какого нет. И вот сидит он, запершись в светелке, на хлебе и на воде, по нескольку суток марает стихи, — при слабом свете полушечной сальной свечки или при сиянии солнечном сквозь щели затворенных ставен. Перекладывает с немецкого вирши Фридриха Великого и сочиняет шутки всякие, хоть и па душе кошки скребут…
Ах, маменька, маменька, ненаглядная Фекла Андреевна! Ежели бы ведала ты, что понаделал-понатворил сынок твой, сержант лейб-гвардии Преображенского полка Гаврило, сын Романов Державин! И наследственное именьице, и купленную у господ Таптыковых небольшую деревенишку душ в тридцать — все как есть заложил, а деньги до трынки просадил в фараон! Да еще неизвестно, не разжалуют ли его в Санкт-Питербурхе в армейские солдаты за то, что он в сей распутной жизни, будучи послан с командой в Москву, полгода уже просрочил…
Державин отбросил в отчаянии гусиное перо, отодвинул табурет. Заколебалось пламя огарка, тень заметалась по стенам убогой горницы.
Что делать — надоумь, господь вседержитель! Завели его троюродный братец Блудов с господином подпоручиком Максимовым сперва в маленькую, а потом и в большую карточную игру. Откуда помощи ждать, кто будет спасителем погибающего мотарыги?..
Внизу хлопнула дверь: небось Стеша, дочь в соседстве живущего приходского дьякона. Хаживает тайком от родителей к Максимову, простодушна, нежна. Хаживает-то к Максимову, да поглядывает на Державина. Видать, приглянулся ей рослый гвардеец.
Державин снова прислушался.
Шум отодвигаемых столов, перебранка негромкая. Ба! Не иначе как Максимов с Блудовым новичка какого завели в фаро играть и обакулить — деньги из мошны вытряхнуть. Хитрость небольшая. Один садится банк метать, другой сказывается его противником. Если нужно, скажет «атанде»[3]. Если товарищ-банкомет забыл число прометанных абцугов[4], ловко напомнит ему об этом. А то еще и колоду подменит: у Максимова их во множестве…
Или самому спуститься попытать счастья?
Он вспомнил, как с отчаяния ездил день и ночь по трактирам искать игры, как спознакомился с игроками, вернее, с прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками, как научился у них подборам карт, подделкам и всяким игрецким мошенничествам. Благодарение богу! Совесть или, лучше сказать, молитва матери никогда его до того не допускала, чтоб предался он в наглое воровство и коварное предательство кого-либо из приятелей, как другие делали. Нет, никуда он не пойдет: играй, братец, да не отыгрывайся!..
Державин снова взялся за перо, неровные строки запрыгали по листу бумаги. Но тут же он перечеркнул написанное. Не то, не то. Обезжиленными выходили у него в перекладке стихи прусского короля.
Немецкий язык — единственный из иностранных, который спознал Державин в бедной своей юности. Он перенесся мыслью в далекие дни детства, вспомнил своего батюшку — премьер-майора Пензенского пехотного полка, пыльный Оренбург и свирепого учителя из каторжников пономаря Иосифа Роза, палкою наставлявшего несчастных своих цёглингов[5] твержению вокаболов и списыванию оных. Вдруг стук в дверь, сильный и грубый, вывел его из забытья.
В горницу вкатился низенький офицер в расстегнутом зеленом мундире и без парика — глазки маленькие, хитрые, губы вывернутые и нос лапоточком. Подпоручик Сергей Максимов собственной персоной.
— Братец, душа моя, Гаврило, все пишешь? Великие мы с тобою дураки: у нас денег нет! — забормотал он. — Напиши, голубчик, стихи на Яковлева Димитрия, что внизу сидит. У того денег много. Какой умница он! А у кого денег нет — великий дурак! Ежели бы я имел их довольно, какой бы умница, достойный похвалы и добродетельный был человек! Всем и на тебя ссылаюсь, что я, право, ведь добрый человек, да карман мой — великий плут, мошенник и бездельник. Да и признаться, душенька, должен, что это правда. Черт знает, откуда зараза в людей вошла, что все уже нынче и в гошпиталях валяются, одержимые не болезнию, а только деньгами, деньгами, деньгами! Богатому, хотя и глупу, всяк дает место… Пойдем же, братец: богатый олух припожаловал!
— Что зря меня юрить, — отмахнулся Державин. — Хватит. Было ремесло, да хмелем поросло…
— Не играй, не играй! — согласился тотчас же Максимов. — Посиди только, душа моя, с нами, да погляди, как богат пришел в пир, а убог уйдет в мир…
Молча надел Державин потертый мундир с тремя сержантскими позументами на рукаве, молча спустился вслед за Максимовым в нижнюю горницу.
Знакомая но московскому житью картина. Пухнет и срывается банк. Щекастый Блудов в капитанском мундире наопашку, знай подгребает к себе кучки серебра от юноши, который то бледнеет на глазах, подобно мертвецу, восставшему из гроба, то алеет, уподобляясь необычайным румянцем своим ягоде клюкве.
Завидя Державина, Блудов вскочил, затряс щеками и кинулся чмокаться. Сержант насилу отсторонил его, а потом и не помнил, как оказался за картами.
…Карты занесли в Россию в XVI веке литовские купцы, а затем, в смутную пору лихолетья, к ним приохотили немцы, во множестве наезжавшие в Московское государство в качестве купцов и кондотьеров, из которых набирались наемные войска на царской службе. После сожжения и разграбления Москвы в 1611 году поляки, бесчинствовавшие во время сидения в Кремле, проигрывали в карты детей, отнятых у русских купцов и именитых бояр.
Суровый Петр сам не терпел карточной игры как явной праздности, и его приближенные собирались за картами тайно. Картеж особенно процветал в Немецкой слободе, сбродные обитатели которой вели веселую и разгульную жизнь. Наиболее азартные
