Александр Западнов - Державин

Александр Васильевич Западов

ДЕРЖАВИН

За слова меня пусть гложет,

За дела — сатирик чтит.

Слова поэта суть его дела.

Глава 1

ПОТОМОК МУРЗЫ БАГРИМА

«Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре действительный тайный советник и разных орденов кавалер, Гавриил Романович Державин родился в Казане, от благородных родителей, в 1743 году, июля 3 числа». Так на седьмом десятке лет начал диктовать свою автобиографию Державин, назвав ее: «Записка из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина». Перечисляя свои звания и должности, он не упомянул о главном деле всей его жизни — о поэзии, которой верно и преданно служил до конца своих дней. Прежде всего и больше всего Державин был поэтом, сильным, ярким, самобытным, глубоко национальным творцом поэтических произведений немеркнущего значения. Этим он для нас и интересен, потому мы и хотим знать, как он жил, чем был занят, в каких условиях писал свои стихи.

Так думаем мы. Державин считал иначе. Он гордился своей славно пройденной жизненной дорогой, которая привела его, простого солдата, к высшим должностям в государстве, своими стараниями добиться в России строгого соблюдения законов, своей резкостью и прямотой в отношениях с царями и вельможами, уменьем

Змеей пред троном не сгибаться,Стоять — и правду говорить.

Для Державина служебное поприще было важнее пройденного им поэтического пути, хотя свое место в русской литературе он сознавал хорошо. Нужно ли говорить, что он заблуждался, считая так, и что все административные действия и юридические документы Державина не стоят вместе взятые любого тома его стихотворений?! Пушкин сказал: «Слова поэта суть его дела». Но Державин, целиком еще стоявший на позициях XVIII века, когда литература не была профессиональным занятием и дворянство относилось к ней свысока, очень дорожил своей службой; он подробно рассказал о ней в названной выше «Записке», и мы воспользуемся отчасти его воспоминаниями, повествуя о жизни Державина, о его стихах и о творческом пути.

Он был сложным и трудным, этот путь, и заслуживает того, чтобы о нем знал наш читатель, внимательный и разумный хозяин великого культурного богатства, полученного в наследство от старой России.

Державин верно указал дату своего рождения, а место обозначил неправильно. Он родился не в самой Казани, а в деревне Кормачи (по другим сведениям — Сокуры), в сорока верстах от города.

Род Державиных имел своим предком татарского мурзу по имени Багрим, который покинул Большую Орду для службы князю Василию Темному и принял крещение, получив христианское имя Ильи. Произошло это в XV веке. От сыновей его пошли дворянские фамилии Нарбековых, Акинфовых, Кеглевых. В числе сыновей Дмитрия Ильича Нарбекова был один по прозвищу Держава, несший свою службу в Казани. От него по прямой линии и вел свою родословную наш поэт.

В XVII веке Державины, как это известно по документам, владели немалыми поместьями близ Казани по берегам реки Меши, но потом обеднели. Дед поэта Николай Иванович получил в наследство от отца «крестьян три двора». Сыновья его — Иван, Василий и Роман состояли на военной службе. Николай Державин был крепкий, кряжистый старик. Он умер восьмидесяти семи лет в 1742 году, лишь немного не дожив до рождения своего знаменитого внука.

Роман Николаевич Державин, отец поэта, начал службу, как полагалось дворянину в царствование Петра I: шестнадцати лет от роду, в 1722 году, был зачислен в Бутырский полк и стал тянуть солдатскую лямку. Вероятно, он хорошо помнил Петра и часто рассказывал о нем своему старшему сыну Гавриле, с которым был очень дружен.

Служба Романа Державина проходила в отдаленных от центра России гарнизонных полках, и он медленно продвигался вверх по служебной лестнице, хотя отличался распорядительностью и обладал опытом в административных делах. Он был женат на своей дальней родственнице и соседке вдове Фекле Андреевне Гориной, урожденной Козловой.

Жили Державины бедно. Отец после раздела с братьями получил клочок земли и десять душ крепостных крестьян. Источником дохода было только государево жалованье. По соседству обитали такие же мелкопоместные дворяне. Они вечно ссорились и судились между собой, сутяжничество разъедало казанскую шляхту. Глухая, глубокая провинция царила вокруг.

На склоне дней Державин, вспоминая юность, писал о своей Казани:

О колыбель моих первоначальных дней,Невинности моей и юности обитель!Когда я освещусь опять твоей зарейИ твой попрежнему всегдашний буду житель?Когда наследственны стада я буду зреть,Вас, дубы камские, от времени почтенны,По Волге между сел на парусах лететьИ гробы обнимать родителей священны?

Поэтический вымысел коснулся тут только «наследственных стад», каковых у Державиных по бедности не водилось: нищета стояла такая, что, когда умер отец поэта, не знали, как заплатить пятнадцать рублей оставшегося после него долга…

Гавриил Державин был старшим сыном. После него появились брат Андрей, умерший молодым человеком, в сестра Анна, покинувшая свет в раннем детстве.

Будущий поэт родился хилым ребенком. Чтобы сохранить в нем слабый огонек жизни, согреть, его, по народному обычаю, запекали в хлебе, сажая на лопате в негорячую русскую печь. Такое крестьянское средство помогло — мальчик выжил и стал нормально развиваться, Впоследствии Державин говаривал, что в обстоятельствах его начальных дней был предсказан дальнейший многотрудный путь его жизни, потому что во младенчестве он уже прошел огонь, сидя в русской печи, и воду, когда его окунали в купель по обряду церковного крещения.

На пятом году мальчик научился читать. Его мать, подобно другим женщинам своего круга, не получила никакого образования и с трудом подписывала фамилию на документах, но сына хотела видеть сведущим человеком. Сначала, сажая своего первенца за книгу, Фекла Андреевна подкармливала его сладостями, но вскоре всякое понуждение оказалось излишним: мальчик полюбил чтение. Читал он вслух матери по складам церковные книги — других не бывало ни в доме Державиных, ни у соседей, потому что в столицах издавались они еще редко, в небольшом числе экземпляров и в провинцию не доходили.