Моя Америка - Шерман Адамс
Я был так возмущен его словами и так сильно разнервничался, что ударил кулаком по столу и вымолвил, заикаясь, что не могу привыкнуть к тому, как обращаются с чернокожими в США.
Когда я пробыл в госпитале 55 дней, психиатр сказал мне, что госпиталь Уолтера Рида больше ничем не может мне помочь и поэтому мне надо собираться обратно в Техас.
Многие негры так боялись возвращения на базы в южных штатах, что вскрывали себе вены и имитировали сумасшествие, бегая с криком по коридорам. Один парень из Нью-Джерси хотел проткнуть себе барабанную перепонку и попросил меня помочь ему в этом деле. Но в последний момент отказался от своей затеи, по-видимому решив, что лучше нормально слышать в Миссисипи, чем быть глухим негром в гетто Нью-Йорка
Мне очень не хотелось возвращаться на Юг, но через некоторое время меня отправили обратно в Техас.
Правосудие на Юге
Хьюстон, штат Техас, 8 февраля. Тысячная толпа ворвалась в здание ратуши и на глазах шерифа и двух его помощников выкрала тридцатилетнего Дэвида Раскера, который был обвинен в убийстве миссис Дж. К. Уильямс. Его вытащили во двор, приковали цепями к колонке, облили бензином и сожгли живьем. Раскер был вторым по счету негром, которого казнили за убийство миссис Уильямс. Другая толпа линчевателей повесила за это же убийство негра по имени Эндрю. Позднее он был признан невиновным в преступлении.
Из книги «100 лет суда Линча в Америке»
По дороге в Хьюстон поезд остановился в Сент-Луисе. Я твердо решил, что должен найти ресторан, где обслуживают негров в военной форме. Я ходил и заглядывал в окна ресторанов, пока не увидел табличку, на которой было написано: «Мы принимаем армейские талоны на питание».
В моих карманах лежало немало таких талонов. Они были удобнее, чем кредитные карточки: владельцы ресторанов, предъявив эти талоны, незамедлительно получали деньги от правительства.
В ресторане сидело несколько солдат и летчиков. Я поправил свою форму, сел за столик рядом с двумя белыми солдатами и стал ждать. Ко мне подошла официантка и сказала то, что я много раз слышал: «Негров здесь не обслуживают!»
Я, заикаясь, сказал, что у меня есть армейские талоны, на питание. Но она только покачала головой: «Мы не обслуживаем негров ни при каких обстоятельствах». Напрасно я пытался найти поддержку у других солдат, сидевших за столиком.
Вскоре я уже ехал в экспрессе «Хьюстонский орел». Около десяти вагонов поезда были заняты ветеранами из 65-й пехотной дивизии, которая возвращалась из Кореи. Эти коричневые и черные солдаты набирались из рабочих фруктовых плантаций компании «Юнайтед фрут», находившихся в американской колонии Пуэрто-Рико. Почти никто из них не знал английского, и поэтому мне пришлось объясняться с ними на испанском. Я попытался разъяснить им, что их ждет на американском Юге, рассказывая о своей жизни и о жизни других цветных, но они мне не верили, когда я рассказывал им, что происходит даже в столице Америки. А один негр-сержант даже накричал на меня и сказал, что с ним не посмеют обращаться подобным образом.
Через пару часов поезд остановился на маленькой станции, я выглянул в окно и показал им таблички, которые находились рядом с фонтанчиками с водой и туалетами. На них было написано: «Только для белых». Я перевел пуэрториканцам значение этих слов, и на их лицах появилось полное недоумение.
В двенадцать часов следующего дня поезд был в Хьюстоне. Я сделал пересадку и, войдя в «Орел долины», направлявшийся в Хэрлиген, уселся в отделении для белых. Более того, я занял место прямо напротив двух белых женщин. Сидел и обдумывал, как мне выбраться из южных штатов, когда услышал громкий голос:
— Убирайся отсюда, ниггер! Иди туда, где сидят остальные ниггеры!
Мне пришлось встать и перебраться к другим неграм. Я чувствовал себя униженным, ненавидел американский Юг и себя самого за то, что родился негром, за то, что не послал белого кондуктора к черту. Вдруг в меня что-то вселилось. Я почувствовал, что либо должен сейчас, немедленно защитить свои человеческие права, либо остаться дерьмом до конца жизни.
Когда кондуктор ушел, я снова сел на скамейку рядом с белыми женщинами. Но вскоре кондуктор вновь появился и закричал:
— Ты опять здесь, ниггер?! Я же сказал тебе убираться отсюда!
Я сделал вид, будто не слышу его.
— Ты слышишь, что я сказал! Убирайся!
Я не вставал.
— Если ты не уберешься отсюда, я пошлю телеграмму и на следующей станции шериф арестует тебя!
Я по-прежнему отказывался встать. Поезд остановился, и ко мне действительно подошел шериф в ковбойской шляпе и сунул мне в лицо пистолет.
— Ты не в северных штатах, ниггер! Ты в Техасе. Иди в отделение для ниггеров.
— Не пойду! У меня есть человеческие права!
— О’кей, ниггер, — сказал он, снимая пистолет с предохранителя и размахивая им, как кинозвезда в вестерне, — ты арестован!
Как выяснилось, в этом маленьком городке не было судьи, и меня решили везти дальше. Когда я увидел на следующей станции скопление народа и полицейские машины, я решил, что меня линчуют. Название этой дыры было Бэй-Сити.
Меня привезли в городскую тюрьму и устроили допрос. Кто меня послал? Не принадлежу ли я к какой- либо организации, выступающей в защиту гражданских прав? Чем я занимаюсь в Техасе?
После того как я предъявил документы военнослужащего, они замолчали.
