Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
Во время чтения король посмотрел на галереи, пробежался взглядом по лицам уполномоченных судей и обернулся, чтобы рассмотреть толпу позади себя в зале. Его лицо не выражало вообще никаких эмоций до тех пор, пока Кук не произнес слова «тиран, предатель и убийца», после которых «он рассмеялся в лицо судьям».
Его самообладание произвело на зрителей разное впечатление в зависимости от их политических взглядов. Один роялист с восхищением описывал «его неугасимое мужество и спокойствие, будто он был окружен друзьями». Но полковник Ладлоу, наблюдавший за ним со своего места среди судей, с негодованием отметил, что «он сидел с таким дерзким лицом, будто не он был повинен в крови, пролитой на этой войне».
Кук закончил, и теперь Брэдшоу обратился к высокомерному обвиняемому с первым и самым важным вопросом: «Сир, вы выслушали, в чем вас обвиняют… Суд ждет ответа».
Король никогда не был хорошим оратором. У него был довольно быстрый ум, но было известно, что он с трудом владеет языком. Его обвинители, возможно, рассчитывали на то, что это им поможет; его было бы нетрудно прервать и заставить замолчать, если бы он поставил под сомнение их полномочия. Но напряженность момента подействовала на короля непредсказуемым потрясением, и, когда он заговорил, его речь была беглой, сильной и ясной.
«Я хотел бы знать, какой властью я вызван сюда, – начал он с холодным удивлением. – Я хотел бы знать, какой властью – я имею в виду законной, – он подчеркнул это слово и презрительно бросил: – В мире много незаконных авторитетов – воров и грабителей с большой дороги… – Он подразумевал, что был привезен с острова Уайт путем какого-то такого незаконного насилия. – Помните, я ваш король, – продолжил он, – ваш законный король, и хорошенько подумайте, какие грехи вы навлекаете на свою голову и суд Божий на эту страну. Говорю вам: подумайте хорошенько, прежде чем от одного греха вы перейдете к еще большему греху… У меня есть долг, возложенный на меня Богом благодаря моему древнему и законному происхождению. Я не изменю ему и не буду отвечать новой незаконной власти. Поэтому примите решение, и вы еще многое услышите от меня».
Открытый вызов короля услышал Брэдшоу и те, кто сидел рядом, но большая часть его слов не была услышана даже теми, кто находился на галереях из-за внезапного шумного притока публики в нижней части зала. Однако их суть была ясна, судя по несколько раздраженному повтору Брэдшоу фраз, которые уже были подчеркнуты Джоном Куком; он увещевал короля ответить «ради народа Англии, для которого вы избранный король».
Это было в целом далеко от фактов, и Карл твердо ответил: «Англия всегда была не выборным, а передаваемым по наследству королевством на протяжении около тысячи лет. – Перед лицом такого полного пренебрежения законом и прецедентом он решительно продолжил: – Я действительно выступаю за свободу своего народа больше, чем любой из присутствующих здесь моих мнимых судей».
Так как планы Брэдшоу были сорваны этими быстрыми и содержательными ответами, он предположил, что настал момент сделать королю замечание: «Вы пытаетесь допросить суд, который считает, что вам в вашем положении не подобает делать это. Вам об этом уже говорили два или три раза».
Но короля ничто не могло остановить. Он спокойно продолжал:
«Я пришел сюда не как человек, подчинившийся суду; я буду поддерживать правильно понимаемые привилегии палаты общин точно так же, как и любой человек, находящийся здесь. Но я не вижу здесь представителей палаты лордов, которая входит в парламент… Дайте мне увидеть законную власть, гарантированную Словом Божьим, Писанием или конституцией королевства, и тогда я буду отвечать».
Чтобы пресечь это продолжающееся и слишком красноречивое открытое неповиновение, Брэдшоу решил прервать судебное разбирательство и распорядился увести короля. Это было сигналом к демонстрации, которая, очевидно, была заранее спланирована, и некоторые солдаты, стоявшие в зале, начали кричать: «Справедливости! Справедливости!» Король вздрогнул от внезапных криков позади себя и обернулся. Брэдшоу принял это за ослабление его решимости и, внезапно переменив тактику, снова спросил, будет ли король отвечать на обвинение.
Карл тут же взял себя в руки и, когда крики стихли, выступил с другой продолжительной речью. «Позвольте мне сказать вам, что то, что вы делаете, – не пустяк, – укорил он Брэдшоу. – Я дал клятву сохранять мир, и это мой долг перед Богом и моей страной, и я буду выполнять ее до своего последнего вздоха; и поэтому вы поступите правильно, ответив в первую очередь перед Богом, а затем страной, по какому праву вы это делаете. Если вы делаете это с помощью узурпированной власти, то не можете отвечать. Есть Бог на Небесах, который призовет вас и все то, что дает вам власть, к ответу…»
Брэдшоу не мог вклиниться в речь короля на протяжении еще нескольких фраз, а когда ему это удалось, то не принесло успеха. Он объявил, что суд откладывается до понедельника, когда и будет ожидаться ответ короля. Что касается права судить его, то он сказал, что «мы удовлетворены своими полномочиями».
«Вы не продемонстрировали никаких законных полномочий, которые могли бы удовлетворить любого разумного человека», – сказал король, и Брэдшоу поступил опрометчиво, огрызнувшись на него: «Это в вашем понимании, а мы вполне удовлетворены тем, что являемся вашими судьями».
«Не мое понимание и не ваше должно решать это», – парировал Карл.
На этот раз Брэдшоу воздержался от дальнейшего спора и вновь приказал увести обвиняемого. Король поднялся и посмотрел на стол, где лежал обвинительный акт, а также меч и булава. «Я этого не боюсь», – кивнул он на них.
Когда он выходил из зала, со всех сторон солдаты снова разразились криками: «Справедливости! Справедливости!», которые были подхвачены некоторыми зрителями из публики, но другие закричали: «Боже, спаси короля!»
Карл вернулся в свои покои в доме лорда Коттона. Оставшуюся часть вечера он провел в раздумьях над событиями дня и записал, продемонстрировав ясность и пылкость изложения, свои причины отказа признать полномочия суда, а также краткие мысли о характере обвинения. К некоторому замешательству его тюремщиков, он отказался снять одежду или лечь спать в ту ночь из-за
