Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
II
Вскоре после 2 часов дня уполномоченные судьи вошли в зал вслед за 20 солдатами с алебардами и офицерами, торжественно несшими меч и булаву; шествие замыкала еще одна группа стражников. Комиссары уселись на покрытых красным сукном многоярусных скамьях, которые были поставлены для них под большим окном, выходившим на юг. Стул Брэдшоу стоял несколько выше в середине переднего ряда. Перед ним лежали пюпитр и алая подушка. С двух сторон от него сидели двое уполномоченных судей, которых он выбрал для оказания помощи себе в вопросах права, – Уильям Сэй и Джон Лайл. Все трое были облачены в черные мантии барристеров. Остальные комиссары – в более скромной одежде, подходящей для рода их деятельности. Неясно, где сидел Кромвель. Стражи заняли свои места по обеим сторонам суда под галереями для публики. Двое секретарей, Фелпс и Бротон, сидели на несколько футов ниже перед Брэдшоу за столом, покрытым красивым турецким ковром.
Затем Фелпс поднялся со своего места и зачитал преамбулу документа, дававшего суду полномочия действовать. Брэдшоу после этого распорядился доставить обвиняемого, и 12 алебардистов ушли, чтобы привести его.
Пока король шел на суд, Фелпс провел перекличку, и присутствовавшие уполномоченные судьи вставали, когда звучали их имена. Когда он произнес имя лорда Ферфакса, женщина в маске на одной из ближних галерей повысила голос в знак протеста, но ее слова перекрыл секретарь, продолживший читать по списку, и шум от движений встававших уполномоченных. И лишь гораздо позже стало известно, что этой женщиной была леди Ферфакс и что, отвечая за своего мужа, она выкрикнула: «У него больше ума, чем находиться здесь!» или, по некоторым версиям, «Лорда Ферфакса не было там лично, потому что он никогда не стал бы сидеть среди них, и они неправильно сделали, что назвали его имя!».
Во время переклички в последнюю минуту возникла некоторая возня, связанная с организацией суда. Кресло, покрытое красным бархатом, установленное для короля, было передвинуто ближе к судьям, а затем возвращено на прежнее место.
И вот появился король, впереди и позади которого шли солдаты, вновь вставшие по сторонам суда. Карл был одет в черный плащ, на котором сияла большая серебряная звезда ордена Подвязки, на шее у него висела голубая лента с изображением святого Георгия, украшенным драгоценными камнями. Он шел быстро, не глядя по сторонам, и сел в предназначенное ему кресло. Теперь он был спиной к публике, собравшейся в зале. И всё, что кто-то из людей мог видеть поверх деревянного барьера, отгораживавшего суд, и между головами и пиками охраны, – это его высокую черную шляпу и седые волосы, ниспадавшие на плечи. Лишь те, кто сидел на галерее, могли немного разглядеть его лицо. Оно было спокойно, без проблесков узнавания или любопытства.
Рядом с королем поставили небольшой столик, на котором лежали бумага, перо и стояла чернильница, чтобы дать ему возможность делать записи для своей защиты. С ним были трое его домашних слуг, одним из которых был Джон Джойнер; но их остановили на расстоянии нескольких футов от него, и они, по-видимому, оставались стоять позади охраны, которая его сопровождала. Ближе всего, на расстоянии вытянутой руки справа от короля, сидели трое юристов, ответственных за обвинение – Кук, пребывавший в сильном волнении, Экстон, молчаливый и малозаметный, и Дорислаус с массой научной информации наготове на случай необходимости. Король на них даже не взглянул.
В таком огромном, заполненном народом помещении не могла царить тишина. Тем не менее поверх шарканья, шелестящего шепота, дыхания, кашля, звуков шагов в огороженном пространстве, в котором король сидел напротив своих судей, на мгновение воцарилась напряженность, по крайней мере, частичная тишина, прежде чем Брэдшоу начал говорить:
«Карл Стюарт, король Англии, палата общин Англии, собравшаяся в парламенте и будучи восприимчивой к великим бедствиям, выпавшим на долю страны, и невинной крови, пролитой в ней, которые приписываются вам, как их автору, и в соответствии с тем долгом, который они имеют перед Богом, страной и самими собой, а также в соответствии с полномочиями и глубоким доверием, которым облек их народ, они сформировали этот Высокий суд справедливости, на котором вы сейчас присутствуете, и сейчас вы услышите обвинение, на котором суд будет основывать свои действия».
Он остановился, и Джон Кук мгновенно подхватил: «Милорд, в интересах палаты общин Англии и всего ее народа я обвиняю, – здесь он резко обернулся и взглянул на обвиняемого, – присутствующего здесь Карла Стюарта в государственной измене и тяжких преступлениях и от имени палаты общин Англии желаю зачитать ему обвинение». Оно было у него в руке – тяжелый, наполовину раскрытый пергаментный свиток.
«Погодите немного», – сказал король, но Кук продолжил разворачивать обвинительный акт. Карл поднял трость с серебряным набалдашником, которую обычно носил с собой, и постучал ею два или три раза по руке Кука, чтобы привлечь его внимание. Кук не обернулся, но с трости свалился набалдашник. Никого не было рядом достаточно близко, чтобы вернуть его на место, и король после секундной паузы сам наклонился за ним.
«Сир, – сказал Брэдшоу, – суд велит прочитать обвинение; если у вас будет что сказать после его прочтения, вас могут выслушать».
Карл молчал, и Кук приступил к чтению обвинения с явным удовольствием. Впервые король узнал, в чем конкретно его обвиняют. Вероятно, он внимательно слушал, хотя казалось, он презрительно равнодушен.
В своем окончательном виде обвинение не было непомерно длинно, хватило менее десяти минут прочитать его. Оно проникало прямо в суть дела. Как королю Англии Карлу была «вверена ограниченная власть, чтобы править согласно законам страны, а никак иначе». Однако он задумал «гибельный план создать для себя и поддерживать безграничную тираническую власть, чтобы править по своей воле и низвергнуть права и свободы народа». При осуществлении своего плана он «предательски и злонамеренно начал войну против нынешнего парламента и народа, который тот представлял». После этого обвинения шел список мест, в которых король присутствовал во главе своих войск во время первой гражданской войны. Затем последовало его обвинение в попытке получить помощь для исполнения его планов путем организации «вторжений из иностранных государств». Затем, после своего поражения, он «в нынешнем году возобновил или заставил возобновить вышеуказанную войну против парламента и добропорядочных людей страны» и уполномочил своего сына и других людей тоже сделать это. Эти войны, злонамеренные, жестокие и разрушительные сами по себе, имели своей единственной целью «отстаивание личных интересов, связанных с волей, властью и мнимыми привилегиями для себя
