Дневник отчаяшегося - Фридрих Рек-Маллечевен
*
Но это, знаете ли, уже провокация: технари, чтобы примирить нас с варварством, которое породили, вменяют нам свои дикарские способности различать и пытаются обмануть, но весь их «технологический комфорт» де-факто опирается на гигантское мошенничество и убогую жизнь заменителей, а консервы удовольствия, которые они предлагают человечеству, относятся к старым первоначальным удовольствиям точно так же, как аксминстер[185] относится к келиму, а анилиновые краски — к радуге.
И ведь верх наглости требовать, чтобы мы не замечали разницы и ставили все на один уровень: брейгелевскую оргию пожирания и современный обед из консервов, значимость автомобильного тура и пешей прогулки на одно и то же расстояние, драгоценные, особенные, чуть ли не королевские шелковые чулки прошлого и рассчитанные на возбуждение мезогинии бемберговские ножки современных машинисток?
Японские ксилографии до и после изобретения анилиновых красителей, поездка деда в Италию, рассчитанная на два года и вдохновляющая целую жизнь, с одной стороны, и поездка в Италию чертова современника, который за четыре недели путешествия на скором поезде между Вероной и Тарентом[186] увидел «всё» и после этого должен был отдыхать от своего отдыха в санатории… сексуальная инициация, проходящая раньше brevi manu[187] на сеновале, и сексуальная инициация на современных просветительских семинарах, которые, наверное, «курирует» рейхсфрауенфюрерин Шольц-Клинк[188]… черт возьми, с практическими демонстрациями или без них? Говоря о профессиональных и служебных характеристиках, я в прошлый раз приписал почтенному статусу уличных бродяг нечто вроде профессиональной физиономии, а сегодня спешу взять свои слова обратно, — отметив, что человеческий прогресс довел и порок до ручки. Ведь за это время дело дошло до того, что в национал-социалистической Германии мы стоим на пороге создания «рейхспроститутских палат» со взносами, судом чести и курсами технического обучения, а также с протекторатом, который вполне мог бы возглавить рейхсминистр пропаганды.
Ничего не упустили, что соответствовало бы современному профсоюзу, и все в самом деле есть.
А теперь вы… только вы нужны, господин синдик.
11 марта 1942
Конспекты из Шопенгауэра:
Чтобы сориентироваться в интеллектуальном характере немцев и ожиданиях, основанных на нем, я отметил несколько моментов, к которым всегда возвращаюсь, когда появляется повод.
1. Фихте, жалкая пародия Канта, все еще упоминается рядом с ним даже через сорок лет после появления, будто он был равным Канту.
2. Разные сочинения Лихтенберга не только не увидели второго издания, но через тридцать два года после появления были выставлены на продажу по смехотворной цене, тогда как сочинения Круга[189], Гегеля и т. д. переиздавались несколько раз.
Не знаю, почему приходит в голову, что патриотизм, когда он появляется в сфере науки, — это мерзкий пройдоха, которого надо схватить за воротник и выбросить.
Некоторые утверждают, что немцы изобрели порох. Но я не могу согласиться с этим мнением.
Конспект из сочинения Гейне о Германии («Об истории религии и философии в Германии»):
Христианство в некоторой степени умиротворило жестокий германский боевой задор, но ни в коем случае не смогло его уничтожить, и когда украшающий талисман, крест, ломается, то дикость старых бойцов, бессмысленное бешенство, о которых скандинавские поэты слагают столько поэм, разгораются с новой силой… Тогда старые каменные боги поднимаются из потерянных обломков и стирают тысячелетнюю пыль с глаз, а Тор с гигантским молотом наконец-то вскакивает на ноги и сокрушает готические соборы… Не улыбайтесь моему совету, который предостерегает вас от кантианцев, фихтеанцев и натурфилософов. Не улыбайтесь фантазеру, который ожидает в царстве видений такой же революции, какая произошла в царстве духа. Мысль предшествует действию, как молния предшествует грому. Немецкий Доннер[190], конечно, тоже немец, не очень проворен и надвигается довольно медленно, но он придет, и когда вы услышите, как он громыхнет один раз, как не громыхал еще никогда в истории мира, знайте: немецкий гром наконец-то достиг своей цели. При этом грохоте орлы упадут замертво, а львы в самой далекой пустыне Африки, поджав хвосты, укроются в своих царственных логовищах. В Германии сыграют такую пьесу, по сравнению с которой Французская революция покажется безобидной идиллией.
Май 1942
Оплакивают Любек и Росток, но никто не может оплакивать эти готические жемчужины так горько, как я.
Что же произошло? Оба города, из которых Росток всего три десятилетия назад был мирным, спокойным рынком сытой крестьянской страны, заполонила чумная оружейная промышленность, которая с таким же успехом могла бы разместиться в каком-нибудь скучном и архитектурно нейтральном месте на колониальном Востоке, но она поселилась здесь, потому что господа инженеры не хотели скучать в маленьких городах, а некоторые бургомистры имели амбиции вести вверен-ные им общины «вперед». Так и Мюнхен, веселый, элегантный Мюнхен далекого прошлого, обязан своей судьбой и своим упадком господину Круппу, который осчастливил нас в Первую мировую войну первым крупным промышленным предприятием и привел за собой другие.
И вот теперь плачут над руинами соборов, которые уже не вернуть, две капители которых перевешивают всю немецкую индустриальную мономанию, которая является источником обнищания Германии… плачут, не ударяя себя в грудь. Храните ли вы свои домашние инструменты, свои гвоздодеры и пилы в драгоценных барочных комодах… используете ли вы редчайшие хрустальные чаши для хранения охотничьих патронов? Будут ли после войны призваны к ответу эти инженеры, генералы из военно-экономических подразделений, бургомистры и городские чиновники за то безмерное легкомыслие, с которым они подвергают вверенные им настоящие драгоценности риску войны?
Вряд ли. В течение многих лет престижная северогерманская промышленность пожирает и мою тихую речную долину, изгоняя крестьян, порождая социальную нестабильность, обнищание, недовольство, с откровенной наглостью заявляя, что именно они «продвинули регион вперед». Как бургомистры Любека и Ростока. Они уже много лет строят здесь огромный подземный склад боеприпасов и отравляющих газов, раскулачивают крестьян, не возместив им убытки, накапливают химические отходы невообразимой разрушительной силы и тем самым подвергают опасности район, который еще вчера был таким мирным: каждую ночь я слышу грохот бесконечных поездов, набитых газовыми гранатами и другими боеприпасами, которые могут превратить весь этот буколический край в ад огня и яда при первом же воздушном налете.
Тем временем здесь происходит вот что. Технический администратор этих ядовитых штабелей, импортированный, разумеется, из Пруссии, капитан по
