Елена Прокофьева - Любовь и безумства поколения 30-х. Румба над пропастью

Красивые строки Багрицкого как раз об этом – о попытке практически голыми руками взять вооруженную до зубов крепость по тонкому мартовскому льду, который трещал и проламывался под ногами молоденьких курсантов, бывших отличной мишенью для восставших. А тех, кто трусил и поворачивал назад, расстреливали позже на «широкой площади», чтобы другим неповадно было… Впрочем, на «широкой площади» расстреливали не только дезертиров, но и мятежников, после того как крепость сдалась. Советская власть не щадила никого. Время было такое, говорили потом, иначе было нельзя.

Время было суровое, время требовало жестких мер, удержать власть в разрываемой раздорами стране было действительно очень непросто. А люди… Люди всегда готовы поверить в то, что они не пыль под ногами и каждый что-то значит. Главное – найти нужные слова, это всегда хорошо умели делать комиссары и поэты.

Но в крови горячечной

подымались мы,

Но глаза незрячие

открывали мы.

Возникай, содружество

ворона с бойцом.

Укрепляйся, мужество,

сталью и свинцом,

Чтобы земля суровая

Кровью истекла,

Чтобы юность новая

Из костей взошла…

Штурм Кронштадта был столь же стремительным и беспощадным, сколь и бессмысленным. Бессмысленным потому, что практически в это же время Ленин выдвинул на очередном съезде партии вопрос об отмене продразверстки, в сущности, выполняя требования моряков. Бессмысленным потому, что те не желали сражаться с советским правительством, особенно после того, как это утратило смысл, и всеми силами пытались решить дело миром, сдаться при условии амнистии. Бессмысленным потому, что изрядная часть восставших уже планировала бегство в Финляндию, проявив дальновидность и понимая, что ничего хорошего на родине их больше не ждет, после чего крепость неминуемо сдалась бы без всяких уже условий и можно было обойтись без жертв. Нужно было только подождать. Недолго. Всего лишь сутки. Но был штурм, унесший тысячи жизней с обеих сторон. А после штурма начались неминуемые репрессии – расстрел тысяч человек, сдавшихся в плен…

При штурме Кронштадта от Тухачевского не потребовалось демонстрации воинского искусства, но он доказал свою абсолютную преданность Советской власти, умение четко выполнять приказы, умение воевать жестко – это было самое главное.

Окончательно же загладить свою вину за поражение в Польше Михаилу Николаевичу представилась возможность уже очень скоро. Всего лишь через месяц после Кронштадта оценившее его старание правительство поручило ему так же в короткие сроки подавить затянувшееся крестьянское восстание в Тамбовской губернии. И на сей раз поставленная задача была гораздо сложнее. Крестьянское восстание на Тамбовщине действительно имело колоссальные масштабы: по сути, против Советской власти воевала целая армия, численность которой составляла почти 50 тысяч человек.

«Антоновщина»… Это слово когда-то звучало по-настоящему зловеще, «антоновцев» называли бандитами, жестокими, кровожадными убийцами, не щадившими никого, кто проявлял лояльность к Советской власти. О них рассказывали много: о жестоко убитых коммунистах и комсомольцах, о достойных Средневековья пытках пленных, о детишках, сожженных в бане вместе с учителем, о том, как бандиты отнимали хлеб у крестьян, оставляя их на голодную смерть, по сути, столь же безжалостно, как поступала продразверстка. Скорее всего, так и было. Потому что иначе воевать невозможно. Поэтому называть «антоновцев» невинными жертвами, а Тухачевского монстром – все же преувеличение, жертвами «антоновцы» не были, они воевали с Красной Армией на равных и одинаково жестоко, – жертвами были, как всегда, женщины, дети и старики, да еще те крестьяне, которые хотели оставаться в стороне от войны.

Действия же Красной Армии в Тамбовской губернии можно вполне сравнить с тем, что двадцатью годами позже совершали на оккупированных территориях фашистские захватчики, пытавшиеся справиться с партизанами. Собственно, схема всегда одна и та же, ничего нового никто не придумал: для того чтобы прекратить поддержку и снабжение провизией прячущихся в лесах восставших, следует: брать в заложники и при необходимости расстреливать местных жителей, конфисковывать имущество, выселять семьи бандитов в отдаленные края или в специально созданные концлагеря. Задачей Советской власти было заставить крестьян бояться себя больше, нежели бандитов. И она была выполнена вполне успешно.

Некоторое время у «антоновцев» оставался выбор – они имели возможность сдаться в обмен на амнистию. Тухачевский свое слово держал, касалось ли дело помилований или репрессий. Об этом знали. И многие «бандиты» действительно сдавались. Сдавались от усталости, от безнадежности, от того, что уже понимали, что не смогут успешно воевать с Советской властью, к тому же на полях созревала пшеница и сбор урожая был гораздо важнее войны.

Но сдавались, разумеется, не все, – грабить и убивать многим нравится больше, чем работать, и многочисленные отряды развалившейся армии восставших уходили глубже в леса с намерением продолжать борьбу. Для того чтобы уничтожить их, был придуман интересный и во многом новаторский план: Тухачевский решил использовать газовую атаку, обстреливать леса снарядами с особым отравляющим химическим составом. Эта жесткая акция была уже, в сущности, излишней, не так опасны были ушедшие в леса партизаны, да и половиной из «бандитов» были жены и дети «антоновцев». Но зато таким образом успешно выполнялся основной приказ правительства – окончательно ликвидировать восстание за короткие сроки. Ну и к тому же командованию Красной Армии просто хотелось провести испытание нового оружия. Случай представился удобный, кто знает, выпадет ли такой снова… В условиях надвигающейся войны проверить на людях действие отравляющих веществ было важно и полезно.

7

В том же 1921 году Тухачевский женился снова.

Если считать Лику реально существовавшей женщиной, а не плодом воображения Лидии Норд, женитьба выглядит очень скоропалительной. Но с другой стороны – почему бы нет? Как известно, клин вышибается клином. Нет лучшего способа забыть об оставленной жене, чем жениться снова.

Новую избранницу Михаила Николаевича звали Нина Евгеньевна Гриневич. Это была очень красивая, спокойная и безупречно воспитанная женщина дворянского происхождения. К моменту их встречи она была уже замужем. В 1920 году в возрасте 19 лет Нина сочеталась браком с политработником Лазарем Наумовичем Аронштамом, а уже через год оставила мужа ради Михаила Тухачевского.

О знакомстве с Тухачевским Нина Гриневич впоследствии так рассказывала на следствии: «В 1920 году, примерно в марте месяце, я и мой отец… уехали в город Ростов-на-Дону… В штаб Западного фронта в город Смоленск я приехала примерно через полгода и устроилась работать в секретариат… В 1921-м я вышла замуж за Тухачевского и уехала в город Тамбов, куда он был переведен на работу».