Камсар Григорьян - Туманян

Наместник Кавказа Воронцов-Дашков делал все для того, чтобы разжечь межнациональную борьбу. Царские сатрапы таким путем пытались упрочить пошатнувшиеся под мощным напором революционного движения основы самодержавия. Осуществляя свои планы, Воронцов-Дашков опирался на реакционно-националистические организации дашнаков, грузинских меньшевиков и азербайджанских мусаватистов.52

В Армении буржуазно-националистическая партия «Дашнакцутюн» стремилась отравить сознание масс ядом шовинизма, разжечь вражду между армянами и азербайджанцами. Дашнаки хотели подчинить своим интересам растущее национально-освободительное движение армянского народа. Агенты самодержавия поспешили воспользоваться услугами дашнаков.

«Мы знаем также о том, — говорил товарищ Молотов на приеме делегации Армянской ССР в Кремле, в декабре 1935 года, — что идею национального освобождения армянского народа пытались использовать в своих интересах армянские буржуазные националисты — дашнаки, сыгравшие, подобно русским меньшевикам и эсерам, а также меньшевикам и эсерам других национальностей, предательскую роль в отношении своего народа. Но дашнаки этим и обрекли себя на позор и на гибель, разделив, как показал опыт пролетарской революции, судьбу всех и всяких агентов буржуазии, будь то буржуазии русской, армянской, грузинской, тюркской, украинской и любой другой. Туда им и дорога! Кому теперь не ясно, что тот, кто еще называет себя дашнаком, не может играть никакой другой роли, кроме роли врага Советской Армении, ставшей на путь славного национального возрождения! Кому теперь не ясно, что дашнак — жалкий агент выметенной вон из нашего дома белогвардейщины и вместе с тем агент иностранной буржуазии».[39]

В исторические дни революции 1905–1907 гг. во Главе большевиков Закавказья стоял товарищ Сталин, который, в ответ на спровоцированные царским правительством межнациональные раздоры, призывал закавказских трудящихся примкнуть к революционным выступлениям рабочего класса России и объединенными силами поднять восстание против самодержавия. Товарищ Сталин, раскрывая сущность кавказских событий 1905 года, писал о том, как царское правительство «кровью и трупами граждан» старалось «укрепить свой презренный трон». «Да, граждане! — писал он. — Это они, агенты царского правительства, натравили несознательных из татар на мирных армян! Это они, лакеи царского правительства, раздали им оружие и патроны, одели в татарскую форму полицейских и казаков и пустили на армян!» Товарищ Сталин писал о том, как «жалкие рабы жалкого царя» старались поднять в Тифлисе «братоубийственную войну». В конце революционной прокламации он обращался к народам Кавказа с призывом: «Они требуют вашей крови, они хотят разделить вас и властвовать над вами! Но будьте бдительны! Вы, армяне, татары, грузины, русские! Протяните друг другу руки, смыкайтесь теснее и на попытки правительства разделить вас единодушно отвечайте: Долой царское правительство! Да здравствует братство народов!»[40]

Товарищ Сталин отмечал единение трудящихся. На «фарисейскую политику царского правительства» трудящиеся Тифлиса ответили мощной демонстрацией единения сил. Товарищ Сталин писал о том, как «… многотысячная толпа из армян, грузин, татар и русских, как бы назло царскому правительств» «клянётся поддерживать друг друга «в борьбе с дьяволом, сеющим рознь между нами».[41]

Весть об армяно-тюркских столкновениях произвела тяжелое впечатление на Максима Горького. Ему было больно слышать о том, как мирные народы поддались провокации и подняли меч друг против друга. Он писал: «Бывая на Кавказе, я всюду видел, как дружно и мирно работали рядом гру зин с татарином и армянином, как детски весело и просто они шутили, пели и смеялись, и как трудно было поверить, что эти простые славные люди ныне тупо и бессмысленно избивают друг друга, подчиняясь подстрекающей их злой и темной силе».[42]

Не хотел поверить этому и Ованес Туманян. Он боролся с национальной враждой. Он с белым флагом объезжал азербайджанские и армянские деревни Борчалинского, Газахского и Лорийского уездов, убеждая крестьян не поддаваться провокации, сохранить добрососедские, мирные отношения между собою. И нужно сказать, что армянский поэт, пользовавшийся любовью не только армянского, но и азербайджанского населения, достиг многого. Благодаря его убежденному слову, горячей пропаганде эти районы были спасены от братоубийственной войны.

Туманян, правильно оценив сущность кавказских событий 1905 года, писал с горькой досадой: «Занятые этой низкой и постыдной войной, мы очутились в стороне от освободительного движения в России». Тем не менее, он имел полное основание гордиться тем, что сумел «убедить поднявшиеся друг против друга народы, вложить мечи в ножны», и тем спасти многие тысячи жизней.

После поражения революции 1905 года снова наступила полоса реакции. По приказу царя и его чиновников тысячи людей были брошены в тюрьмы. Малейшего подозрения было достаточно, чтобы оказаться за решеткой. Активная общественная деятельность Туманяна, в особенности его участие в событиях 1905–1907 гг., привлекала внимание жандармерии, и за ним был установлен тайный надзор. Жандармские шпики следили за каждым его шагом. 28 декабря 1908 года Туманян был в гостях, а когда пришел домой, в полночь у него на квартире был произведен обыск, его арестовали и посадили в Метехскую крепость. В соседней камере сидел А. Исаакян.

Дело было поручено черносотенным министром Щегловитовым следователю Лежину, который не спешил с окончанием и действовал со всей суровостью.

В это время, весною 1909 года, в Москве происходили торжества, посвященные 100-летию со дня рождения Гоголя. Ал. Цатурян в письме из Москвы высказал пожелание, чтобы и армянские писатели приняли участие во всероссийском гоголевском празднике, хотя бы поздравительной телеграммой. Агаян на предложение редактора журнала «Мурч» Арасханяна о посылке телеграммы с горечью сказал: «Где армянские писатели? где наша литература? Вон наш Ованес уже несколько месяцев сидит в тюрьме. Дети остались, кормить некому. Завтра должны броситься в воду…»

Говорил он эти слова, и слезы светились в его добрых глазах. Он рассказывал, как на днях Лежин первый раз вызвал Туманяна на допрос, как об этом узнали его дети. Они, чтобы увидеть отца, караулили на углу улицы, по которой должна была вести его стража. Агаян, обращаясь к Арасханяну, сказал с грустью: «Да, правильно говоришь, надо что-то делать… Обязаны… смеяться сквозь слезы». Телеграмма была составлена и послана в Москву на имя юбилейного комитета.