Камсар Григорьян - Туманян

Бедная старушка, которая открыла глаза Давиду, рассказала ему об отцовском коне и доспехах, в поэме Туманяна не случайно осталась без имени, так же как не имеет имени старик-воин, который своей смелой правдивой речью останавливает кровопролитие.

Нужно полагать, что по идее Туманяна и бедная старушка и старик-воин представители народной массы. Они появляются в определенные решающие моменты и своими советами помогают Давиду понять, кто враг и против кого следует направить удар.

После победы над Мсра-Меликом Давид обращается к солдатам противника со следующими словами:

Жизнь ваша, пахари, темна!Голодный, голый вы народ.. . . . . . . . . . . . .Что взяли стрелы, взяли лук,Пришли — в чужих полях засесть?У нас ведь тоже дом и плуг,И старики и дети есть.

Иль опостылел вам покоиИ ваши сельские труды…

Основная тема поэмы — изгнание чужеземных завоевателей, борьба за свободу и независимость родины. Но у Туманяна нет духа национализма и идеи национальной исключительности. В солдатах противника он не видит врага. Виновники войны — это правящие верхи, цари, феодалы, жаждущие завоеваний и богатств ценою крови и страданий трудящегося люда. Туманян знал цену их миролюбивым речам. Он знал, что под многословными елейными речами и рассуждениями о человечности и всеобщем мире скрываются разбойничьи замыслы захватчика.

Автограф Туманяна (поэма «Давид Сасунский»).

Военно-грузинская дорога. С фотогр. 1890-х г.

Туманян всем сердцем сочувствовал справедливой, освободительной войне народа, он воспевал героизм Давида, идущего в бой с врагами родины. Вместе с тем, Туманян с великим гневом говорил о несправедливой, захватнической войне, как о народном бедствии. Туманян выступал против поджигателей разбойничьих войн. Он утверждал, что подобные войны «…всегда устраивались со стороны правителей стран, правительственных кругов и руками правителей… И всегда это делалось против воли и желания простого народа, трудящегося человека».

После того как Давид одержал победу над Мсра-Меликом, он обращается к его солдатам потому, что не в них видит настоящего врага. Вот слова Давида:

Идите, люди, как пришли,В свой Мсыр родимый сей же час.Но, если из своей землиВы вновь подыметесь на нас,—

Лежи под жерновом Давид,Будь он в глубокой яме скрыт —Вас вновь меч-молния пронзит:Давид Сасунский вас сразят.Бог весть, при встрече боевойКто пораскается в тот час, —Мы — в грозный вышедшие бой,Иль вы — напавшие на нас!

Устами Давида говорит сам автор. Он не только призывал солдат Мсра-Мелика вернуться в свою страну, к мирному созидательному труду, но и предлагал твердо запомнить, что ожидает их, если они вновь поднимут свои мечи против свободной Армении. Слова Давида, обращенные к врагам родины, звучат грозным предостережением.

В конце XIX века в жизни Закавказья произошли большие перемены. После русско-турецкой войны в 80-х годах начала развиваться промышленность. Строится разветвленная сеть железных дорог. В 1883 году была построена линия Баку — Батум, в 1898 году — Тифлис — Александрополь, в 1901 году — Александрополь — Эривань.

Железные дороги способствовали проникновению капитализма в Закавказье. Начинается бурный рост промышленности, добычи и обработки нефти, угля, меди, марганца. Баку становится центром мирового значения. Строятся алавердские, кафанские рудники и медеплавильный завод в Армении. Растет марганцевая промышленность в Чиатурском районе Грузии, начинается добыча каменного угля в Тквибули. Особое значение приобретает Батум, где располагаются заводы по обработке и экспорту бакинской нефти.

Характеризуя процесс втягивания русским капитализмом Кавказа «в мировое товарное обращение», В. И. Ленин писал: «Страна, слабо заселенная в начале пореформенного периода или заселенная горцами, стоявшими в стороне от мирового хозяйства и даже в стороне от истории, превращалась в страну нефтепромышленников, торговцев вином, фабрикантов пшеницы и табаку, и господин Купон безжалостно переряживал гордого горца из его поэтичного национального костюма в костюм европейского лакея…» [38]

С развитием промышленности рос и рабочий класс Закавказья. Усилился процесс обнищания деревни и пролетаризации крестьянских масс. Росли крупные пролетарские центры: Баку, Батум, Тифлис. Богатели промышленники, а положение рабочего класса было крайне тяжелым: нищенская зарплата, длительный рабочий день, отсутствие трудового законодательства, произвол фабрикантов и заводчиков. Широко применялась эксплоатация женского и детского труда.

«Грузинский рабочий, — писал Ладо Кецховели49 в 1901 году в газете «Брдзола»50, — эксплоатируется вместе с русским и армянином, мучается, страдает, задыхается в царстве насилия со связанными руками, прикованный к бездушной машине, продукт которой целиком достается ее собственнику, а трудящемуся перепадают остатки, объедки со стола, позволяющие ему тянуть мученическую лямку. На одной стороне — трудящийся, на другой — собственник орудия производства; на одной стороне — бедность, на другой — богатство и роскошь. Первый создает богатство, а сам изнывает в бедности; второй — даром, без затраты труда присваивает это богатство и развлекается пирами во дворцах».

В деревне царила нищета; на каждом шагу давали себя чувствовать пережитки феодально-крепостнических отношений. Лучшие земли были в руках помещиков. По данным 1886 года 72 процента земли принадлежало в Армении помещикам и лишь 28 процентов — крестьянам. Значительно ухудшали положение деревенской массы косвенные налоги на предметы первой необходимости: соль, керосин, спички. В закавказской деревне долго господствовали отсталые формы обработки земли и примитивные орудия труда. Крестьянская масса влачила полуголодное существование.

В конце 90-х годов после грозной волны стачечного движения, прокатившейся по всей Российской империи, начинается новое наступление реакции. По инициативе жестокого сатрапа царского правительства, наместника Кавказа князя Голицына, были закрыты армянские школы и конфискованы земли, принадлежавшие церковно-приходским школам. В 1900 году правительством была запрещена деятельность кавказского армянского издательского товарищества. Усилилось гонение на армянские журналы и газеты, свирепствовала цензура. Начались обыски, аресты и ссылки передовых деятелей армянской литературы. В числе «неблагонадежных» оказались писатели Агаян и Ширванзаде.