Камсар Григорьян - Туманян

Тем временем друзья усиленно хлопотали об освобождении поэта. Мария Марковна, которая пользовалась известным положением и благосклонностью со стороны высокопоставленных лиц, добилась приема у наместника. Она говорила о Туманяне, как о большом писателе. На ее доводы наместник отвечал: «Я охотно верю вам, что Туманян великий поэт, но это не мешает быть ему политически неблагонадежным человеком…» В июне 1909 года Туманян был освобожден из заключения, после того, как один из его ближайших друзей и покровителей Филиппос Вартазарян внес пять тысяч рублей в качестве залога. Туманяну было запрещено выезжать из Тифлиса.

В крепости Туманяном была написана сказка в стихах — «Капля меда», явившаяся злой сатирой на царей и правителей. Автор показывает, как из-за случайного ничтожного пустяка завязывается конфликт, который, все больше и больше разгораясь, приводит к невиданному кровопролитию. Начинается эта сказка так: лавочник взвешивает для пастуха из соседнего села мед, и случайно капля меда падает на пол. На мед садится муха. На муху налетает кот. На кота бросается собака пастуха и душит его. Озлобленный лавочник ударом молотка убивает собаку. Пастух, увидев гибель своего верного пса, убивает лавочника. Односельчане, узнав об убийстве лавочника, убивают пастуха. Крестьяне соседнего села, до которых доходит весть об убийстве своего односельчанина, вооружившись палками и вилами идут мстить за своего пастуха. Враждующие две деревни оказались пограничными; они платят дань разным царям, которые, пользуясь случаем, объявляют друг другу войну и начинается жестокая битва. . В сказке «Капля меда» Туманян изобразил войну, как бессмысленное, страшное кровопролитие, как народное бедствие, приносящее много страданий и горя миллионам не повинных ни в чем людей:

В огне деревни, города,Повсюду стоны, кровь, нужда,Везде следы кровавых делсмрад непогребенных тел.Идут года,В зной, холодаРаботы нет. В крови земля,И не засеяны поля.Убила мирный труд война.Объята голодом страна.За голодом приходит мор,И смерть повсюду…

Сказка Туманяна написана в годы реакции, в тюрьме, что заставило его высказать свои мысли в завуалированной форме. Тем не менее ее основная идея ясна. Она заключается в желании автора доказать, что войны можно было бы избежать, если б не цари и правители, которые по сути дела и являются виновниками кровавых событий. Туманян издевается над царями, произносящими высокопарные лицемерные и фальшивые речи о причинах, заставивших их взяться за оружие. Не менее ярко в сказке Туманяна выражена мысль о том, что простому народу война вовсе не нужна. Смелое, сатирическое слово поэта направлено против разбойничьих войн, когда во имя новых завоеваний чужих земель стоящая у власти кучка грабителей ввергает в пучину страшных страданий миллионы людей.

Туманян прекрасно понимал величие освободительной войны и воспел образ народного героя Давида Сасунского, идущего на бой с врагами отчизны. Вместе с тем, он заклеймил позором империалистических захватчиков, поднимающих меч против созидательного труда и мирной жизни народов.

Не менее характерным является его стихотворение «Перевал», которое было написано Туманяном в крепости, в день своего рождения, когда поэту исполнилось сорок лет. В этом стихотворении автор как бы подводил некоторые итоги пройденного им жизненного пути:

. . . . . . . . . . . . . . . .С младенчества обрывистой тропойПо круче горнойИду, упорный, —И вот, нашел на высотах покой.

Покинул я внизу, в глубокой мгле,Почет, богатство,Зависть, злорадство —Все, что гнетет свободный дух к земле.

И вижу я (прозрачна даль в горах)С моей вершины, —На дне долиныКак просто все и пусто! Душный прах!

Легка сума: в пути я не устал.Песней и смехомИграю с эхом —И весело схожу за перевал.

Сцена из оперы «Алмаст» (Ереванский Гос. театр оперы и балета им. А. А. Спендиарова).

Тифлис. С фотогр. 1890-х г.

Шестимесячное пребывание в тюрьме не сломило волю Туманяна. Более того, он теперь ощущает в себе прилив новой силы, творческой энергии. В стихотворении «Перевал» встает во весь рост образ поэта. Он спокойно и уверенно смотрит вперед, в будущее.

Двери дома Туманяна были широко открыты перед гостями. Хозяин принимал их приветливо, с радушием. Современники, рисуя внешний облик поэта, вспоминают его ясный светлый взор, его добрую улыбку. «Вспоминая Туманяна, — пишет Степан Зорьян53,— прежде всего представляешь его лучистую улыбку, постоянно освещающую глубоко-одухотворенное лицо поэта». Об этой мягкой, чарующей улыбке говорит в своих воспоминаниях о Туманяне грузинский поэт Иосиф Гришашвили54. «Нельзя было сказать, — вспоминает художник Егише Тадевосян55,— что лицо Туманяна было красивым или особенно оригинальным. Нисколько. Лицо его было обыкновенным. Но широкий лоб, глубина задумчивых глаз и своды черных бровей составляли гармоническое целое».

Туманян, по натуре своей общительный и жизнерадостный, любил задушевную беседу, за которую, как говорит Аветик Исаакян, «он был готов душу отдать». И когда бы к нему ни заходили, как бы он ни был занят, ради беседы оставлял все свои дела.

Бывало соберутся друзья, и Туманян, сверкнув улыбающимися глазами, со свойственным ему мягким юмором расскажет какую-нибудь занимательную историю.

Часто доставалось известному романисту Прошяну, который славился своими странностями.

Ширванзаде в автобиографических записках приводит эпизод, послуживший для Туманяна темой маленького забавного рассказа о Прошяне.

Однажды, в дни русско-японской войны, Агаян, Ширванзаде, Туманян и другие стояли на Эриванской площади Тифлиса у здания городской думы. Один из них читал последние телеграммы, другие слушали. Вдруг со стороны гостиною двора показался Прошян. Он шел не торопясь, с палкой через плечо, на конце которой висел цветастый узел. По мере того как Прошян приближался становилось ясным, что он шел с базара. Из плохо завязанного узла выглядывал хлеб, торчали будто проросшие пучки зеленого лука. Заметив знакомых, Прошян подошел и молча стал слушать известия. Ширванзаде покосился на его оттопыренные карманы, которые явственно шевелились. Он глазами обратил внимание Туманяна на это странное явление, и тот, с трудом сдерживая смех, вытащил из кармана Прошяна бумажный мешочек, в котором было что-то живое.