Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде

на улице Жуковского, в дружественной ему семье. Более точный адрес

установить не удалось. Известно лишь, что здесь в гостях у певца были А. И.

Куприн, Л. Н. Андреев, Н. Е. Буренин. Но вскоре Шаляпин с семьей переехал на

другую квартиру, в пятиэтажный доходный дом (Литейный проспект, дом №45).

Напротив находился петербургский артистический клуб, в котором певец часто

бывал. Сейчас в бывшем помещении клуба, в доме №42, на Литейном проспекте

находится Центральный лекторий общества «Знание».

Шаляпин редко бывал удовлетворен режиссерами, ставившими оперные

спектакли. Свои роли Шаляпин «ставил» сам, тщательно выверяя мимику,

пластику, интонацию, жесты. От режиссеров Шаляпин требовал не только

объяснения актерской задачи, но и конкретного показа сценического характера.

Конечно, далеко не все режиссеры были способными актерами. Шаляпин же

считал, что режиссер должен быть актером, который мог бы перевоплотиться во

все роли пьесы и уметь рассказать актеру, не только почему он тогда-то должен

идти налево, а тогда-то направо, тамто встать, а здесь сесть и т. д., но и показать,

как ходит, как смеется и плачет тот или иной персонаж.

Осенью 1911 года Шаляпин решил попробовать свои силы в режиссуре. Он

взялся за постановку «Хованщины» Мусоргского.

Готовя «Хованщину» на сцене Мариинского театра, Шаляпин изумлял

артистов своими великолепными показами многочисленных и разных

характеров оперы.

Столичная пресса регулярно информировала читателей о ходе работы над

спектаклем. «Шаляпин — режиссер», «Как Шаляпин ставит „Хованщину"» —

под такими заголовками «Петербургская газета» не раз помещала отчеты и

интервью.

«Шаляпин-режиссер — это что-то невероятное, недосягаемое... То, что он

преподает артистам на репетициях, надо целиком записывать в книгу. У него все

основано на психике момента. Он чувствует ситуацию сразу умом и сердцем. И

при этом обладает в совершенстве даром передать другому свое понимание

роли. Мы все, и на сцене, и в партере, внимаем Шаляпину, затаив дыхание.

Шаляпин одинаково гениален в показывании и сценической, и музыкальной

стороны роли», — восторженно писал артист и режиссер Мариинского театра И.

В. Тартаков.

«Шаляпин великолепно ставит оперу. Правда в искусстве одна, нужно

суметь понять правду. Шаляпину дано от бога понимать эту правду и сообщать

другим. С ним нельзя не соглашаться артисту, который сам умеет чувствовать

правду. . Вот он показывает, как нужно спеть фразу Марфе. Лицо — чисто

женское, фигура сразу делается меньше, жесты, поза — женские.

Поворачивается к Досифею — и вдруг на ваших глазах худеет, глаза впали,

голос другой, поет совсем не тот человек, что за минуту напевал Марфе... Если

бы ему дали возможность поставить весь наш репертуар, на какую высоту

вознесся бы Мариинский театр», — Еосхищенно вспоминал о своем коллеге

певец И. Б. Ершов, впоследствии народный артист СССР.

«Шаляпин — враг рутины, все, что он показывает, просто, жизненно,

правдиво... работать с ним — наслаждение, и не только потому, что он великий

художник. Шаляпин — прекрасный товарищ, ласковый, любезный, простой.

При всем величии своего авторитета Шаляпин нисколько не стесняет

исполнителя в проявлении индивидуальности. Он первый искренне радуется,

когда артист хочет доказать, почему так задумал то или иное место», —

рассказывал журналистам тенор А. М. Лабинский, солист Мариинского театра.

С дирижерами отношения у Шаляпина складывались менее гладко. Э. Ф.

Направник, не желая подчиняться указаниям Шаляпина, который сам

устанавливал темпы, паузы, нюансы, передал пульт более сговорчивому

молодому дирижеру А. Коутсу.

Постановка «Хованщины» создавалась Шаляпиным в теснейшем

содружестве с художником К. А. Коровиным. Свои первые шаги в искусстве

Коровин делал в мастерской А. К. Саврасова, замечательного художника,

доброго и чуткого человека. Важным событием в жизни художника стала

встреча с Мамонтовым, который был во многом духовным наставником

Коровина, воспитателем его вкуса. В мамонтовском кружке Коровин

сформировался как ярчайшая творческая индивидуальность. Лучшим другом К.

А. Коровина был В. А. Серов. Они многие годы были неразлучны. Приятели в

шутку называли их, смешно переиначивая фамилии, «Коров и Серовин».

Творческое содружество Коровина и Шаляпина началось еще в

Мамонтовской опере. Коровин делал для Шаляпина эскизы костюмов Грозного

в «Псковитянке» и Досифея в «Хованщине». С Коровиным певца роднила

любовь к природе. Редкие свободные летние недели Шаляпин с радостью

проводил в коровинском имении «Итларь» (теперь на территории Ярославской

области). О теплом, дружеском отношении художника к певцу говорят портреты

Шаляпина, исполненные Коровиным. Один из них написан в 1905 году.

Молодой Шаляпин изображен сидящим на террасе, на диване перед окном.

Солнечный день, яркая зелень сада. В руках певца листки письма, лицо

спокойно и задумчиво...

Именно с Коровиным Шаляпин осуществил постановку «Хованщины» в

Мариинском театре. Художник жил в то время на Театральной улице (ныне

улица Зодчего Росси). Его квартира помещалась на третьем этаже над квартирой

В. А. Теляковского. Здесь в шумных беседах и спорах рождался художественный

замысел новой постановки. Друг Коровина актриса Н. И. Комаровская

наблюдала за совместной работой Шаляпина и Коровина над оперой: «Вместе

они намечали внешний облик Досифея. По рисункам Коровина Досифей

представлялся то гневным изувером, то пламенным фанатиком, то добрым

пастырем. Шаляпин загорался. Вдохновенно, с потрясающей силой пел он в

этот вечер Досифея. Выслушивая соображения Коровина, он вновь и вновь

повторял те места из своей роли, которые не удовлетворяли его. Это был

незабываемый вечер содружества, совместной работы двух больших