Дед Мавр - Александр Миронов
В каких условиях работал отец?
Их не назовешь блестящими. В самой большой комнате квартиры у окна стоял письменный стол и этажерка с книгами. Эта же комната служила гостиной и столовой для всей семьи.
Нам, детям, предоставлялась безграничная свобода. Днем мы носились по двору, забирались на крышу (благо — окна выходили прямо туда), к каждому из нас, четверых, приходили друзья.
В коридоре и на чердаке устраивали военные сражения. Часто играла музыка. Вспоминая те шумные игры, я поражаюсь безграничному терпению наших родителей.
Естественно, что работать в таких условиях в дневное время у отца не было никакой возможности. И все же он никогда не говорил нам:
— Вы не даете мне работать!
Стоило слишком расшуметься или поссориться, как отец усаживал нас в разные концы дивана и предупреждал:
— Не разрешу встать до тех пор, пока не помиритесь.
И уже через несколько минут каждый из нас готов был помириться, только бы не сидеть неподвижно.
Но, наконец, наступал вечер, семья укладывалась спать, и вся квартира погружалась в тишину. Вот когда отец надевал огромные валенки, набрасывал на плечи шубу (в доме было холодно) и усаживался за письменный стол. Работал всю ночь, до нашего пробуждения. А днем опять был неизменно-ровен, шутливо-спокоен с нами и с нашими многочисленными друзьями. Не удивительно, что мы, дети, всегда питали к нему чувства почтения и благодарности.
Помню, как, возвращаясь после уроков в школе, он входил в квартиру, снимал запотевшее пенсне, и близорукие глаза его становились такими добрыми, изрытое оспинами лицо таким прекрасным, что я не могла налюбоваться. Даже имя и отчество его, Иван Михайлович, казались мне самыми прекрасными на свете!»
Самыми прекрасными на свете… Проходили годы, слагались в десятилетия, а Иван Михайлович как был в их далеком детстве, так и остался для своих давно выросших детей самым прекрасным человеком…
Часто бывало так: приедет из Москвы сын, кандидат физико-математических наук Арсений Иванович Федоров, и в квартире Янки Мавра начинается «вселенский переполох». Стучит молоток, жужжит электрическая дрель, по стенам ползут, как живые, разноцветные ниточки электропроводки. Над письменным столом появляется целая серия маленьких переключателей, в патронах то ярче, то мягче светятся зажженные с их помощью лампочки.
Когда, наконец, все готово, садись, отец, за стол — и блаженствуй!
Нажал первую кнопку — разговаривай по телефону. Вторую — слушай радиопередачу. Третью — смотри кинофильм по телевизору. А если станет холодно, нажимом четвертой кнопки включи электрическую грелку, заботливо, чтобы не мозолила глаза, упрятанную в спинке мягкого кресла.
Легко ли «порхать» ради всех этих надобностей с места на место, когда уже перевалило за восемьдесят? Спокойно сиди, отец: все нужное — под рукой…
Проверив, как действует «домашняя техника», Иван Михайлович попросил Арсения:
— Не сможешь ли приспособить к грелке шумовой вибратор?
Тот сразу понял, что готовится очередной розыгрыш, и вскоре на приборном щитке появилась еще одна кнопка.
Подопытным экземпляром, самым первым, довелось быть мне. Пришел и не мог сообразить, с какой стати Дед так бережно, так заботливо усаживает меня в свое излюбленное кресло. Но только успел сесть, как тут же вскочил на ноги, подброшенный грозным трескучим ревом за спиной!
Мавр хлопнул в ладоши:
— Все в порядке! — И озабоченно покачал головой: — Не нарваться бы на слабонервного… Беды не оберешься… Можешь привести такого, который не испугается ни финки в руках хулигана, ни выстрела бандита?
— А где я его возьму?
— В милиции, где же еще. Сам хвастался, что там у тебя много друзей.
Я тотчас вспомнил о подполковнике Александре Михайловиче Коссовском, буквально на днях восхищавшемся прочитанным от корки до корки романом «Амок» в моем переводе с белорусского языка на русский. Подумал и согласился:
— Приведу. Подаришь ему одну из своих книг с автографом?
— Хоть две! — загорелся Дед.
Коссовский, услышав о приглашении, не сразу поверил:
— Неужели сам Янка Мавр зовет меня в гости?
— И даже специальный сюрприз по этому случаю приготовил,— постарался я заверить друга.
Пришел. Познакомились. И вся процедура повторилась в том же, что и со мной, продуманном Дедом церемониале.
— Присаживайтесь, пожалуйста,— пригласил гостеприимный хозяин,— вот сюда, в кресло… Располагайтесь, как дома…
Я предусмотрительно отошел в сторону: мало ли что сейчас может быть. И тут оглушительный рев вибратора грянул на всю трехкомнатную квартиру. Дед не поскупился, включил на полную мощность: уж если эффект, так эффект!
К великому сожалению, никакого эффекта не получилось. Мой друг как сел, так и продолжал сидеть в кресле. Лишь с легким удивлением пожал плечами:
— Забавная штука…
Дед с явным разочарованием показал на меня пальцем:
— Он предупредил?
— Клянусь от души, не сказал ни слова! — прижал Александр Михайлович руку к груди.— Сам догадался: от спинки кресла слегка потянуло теплом, значит, кроме электрогрелки с шумовым вибратором в ней ничего не может быть.
— Эх, жалко, что грелку раньше времени включил,— подосадовал Мавр. И тут же: — Теперь и жалобы какого-нибудь слабонервного не испугаюсь. Милиция от любого защитит.
Но жалоб, конечно, не было. Никогда. Дед знал, кого из знакомых можно, а кого не следует подвергать испытанию. Урок, полученный от доктора наук во время «грибного чуда», не прошел бесследно. Поэтому пользовался вибратором, только будучи наверняка уверенным в том, что не причинит испытуемому ни малейшего вреда и не ввергнет в обиду еще кого-нибудь из представителей категории самовлюбленных человеков…
Зато Александр Михайлович Коссовский стал с этих пор желанным гостем Ивана Михайловича Федорова. Еще бы: кто, как не подполковник милиции, мог утолить ненасытную жажду писателя Янки Маврд к почерпнутым не из книжных детективов, а из самой жизни рассказам о бесконечно трудной, нередко смертельно опасной службе людей в неброских милицейских мундирах!
Счастлив тот, кто сам умеет шутить и по достоинству ценит шутки друзей.
Иван Михайлович в полной мере умел и то, и другое.
Не одна ли это из причин того, что буквально все произведения писателя Янки Мавра пронизаны ненавязчивым, мягким, а главное — согревающим душу читателей авторским юмором? Тем юмором, без которого его книги наверняка стали бы и скучнее, и рассудочнее, и суше…
Нередко ловлю себя на мысли: мог бы появиться в советской литературе писатель Янка Мавр, если бы до него не жил на свете и
