Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

И всего через неделю вновь партийное собрание: «Отчет о работе партбюро ВКП(б) с 1.01.42 по 27.08.42». Странный период для отчета и поспешность проведения очередного собрания. Но вместо отчета партбюро летчиков волновали все те же вопросы. Тараканчиков: «Как мы ловим немцев? Очень плохо. <…> Надо воспитывать летчиков так, чтобы они, как только увидели кресты, не ходили вокруг на больших дистанциях, а с малых дистанций уничтожали врага огнем или тараном. Сейчас не время утюжить воздух и жечь дорогостоящий бензин, а надо уничтожать врага везде и всюду». Найденко: «Почему мы не сбиваем самолеты? Нет стремительности в атаке. Пары не доходят до самолета врага, а ведомый всегда теряет ведущего и в итоге атакует один, а не пара. Стреляют с большой дистанции и не пользуются прицелом».

Командир полка Александров: «В чем дело? Почему не сбиваем врага? Найденко не сказал об основном, о решительности и долге, самоотверженности во имя интересов Родины в период Отечественной войны. <…> Опыта у наших летчиков хватит, но стала проявляться нерешительность. У нас с вами сейчас одна задача – убить немца везде, где только можно и чем только можно».

Дело дошло до того, что и представители инженерно-технической службы тоже начали поучать летчиков. Техник по радио, техник-лейтенант Сухинин: «Почему мы плохо уничтожаем врага? После успехов в первом полугодии летчики расхолодились. Почувствовали себя непревзойденными мастерами. Зазнались, боятся идти на риск. Вот в основном причины того, что наши летчики не сбивают самолеты». Можно представить, каково было слушать пилотам этого храбреца.

И как было объяснить ему, что в первом полугодии они успешно вели бои на привычных высотах до 3000 м, а теперь вынуждены были забираться на 7000–9000 м. Притом что перед войной, как было отмечено, летчики не успели получить необходимую подготовку не только к воздушным боям, но и просто к полетам на большой высоте. Это не вина их, а беда, за которую они пока еще не платили своими жизнями только благодаря общей высокой технике пилотирования и боевому опыту.

А в протоколе появился еще один объект для «охоты»: «За истекшие 2 месяца коммунист Тихонов из 7 встреч с самолетами противника не сбил ни одного». Одновременно это ответ на «незрелое», по мнению политработников, выступление техника-лейтенанта Красноперова на предыдущем партийном собрании: «Тихонов <…> – это пример в выполнении приказа (№ 227. – В. У.)».

Уже после первого партийного собрания в дело вступило командование. Заместитель командующего Московским фронтом ПВО генерал-майор артиллерии А. В. Герасимов проверил состояние боеготовности полка и 26 июля констатировал: «Штаб недостаточно отработал вопросы наведения на противника, что приводит к тому, что очень часто высланные самолеты на перехват противника не встречают. А если встреча и происходит, то все равно противник уходит безнаказанно. Из 9 встреч за время пребывания на аэродроме Клин ни один из самолетов противника не был уничтожен».

Но после этого воздушные бои в августе лишь подтвердили, как трудно сбить высотный самолет-разведчик, несмотря на то что перехватчики стали атаковать неприятеля более решительно с малых дистанций «до упора». Так, Степан Тихонов и Петр Еременко на высоте 8000 м с дистанции 200–100 м атаковали «Дорнье-217», отличавшийся мощным оборонительным вооружением – до девяти пушек и пулеметов. Разведчик с разворотом на запад стал пикировать, и перехватчики не смогли его догнать, вели огонь с большой дистанции, но горючее подошло к концу, и они прекратили преследование.

На следующий день Георгий Урвачев тоже упустил немецкий самолет-разведчик, который он, имея высоту 6000 м, обнаружил выше себя – на 9000 м. Нагнав немца над Московским морем, он несколько раз атаковал его с дистанции от 200 м «до полного сближения с противником». Над Ржевом после лобовой атаки перехватчик, стремясь быстрее зайти к немцу в хвост, произвел слишком резкий для большой высоты боевой разворот, сорвался в штопор, из которого смог выйти только на высоте 2800 м, но при этом потерял самолет противника из вида. А на его самолете технику пришлось заделывать полученные в бою пробоины.

Через пять дней досталось Виктору Киселеву и Александру Тихонову, которые на высоте 8000 м в районе Клина настигли До-215. При атаке его с дистанции 50 м «до полного сближения» стрелки немецкого разведчика повредили на самолете Киселева двигатель, который задымил и заклинил. Тем не менее летное мастерство Виктора позволило ему посадить самолет на свой аэродром. Самолет Тихонова был подожжен в атаке, но пикированием до 1000 м он смог погасить пламя и тоже вернуться «домой».

В тот же день трудности борьбы с высотными разведчиками показал воздушный бой пары старшего лейтенанта Юрия Сельдякова и сержанта Тимофея Белоусова, которые в районе Клина на высоте 6000 м обнаружили Ю-88, уходивший на запад с набором высоты. Догнав его на высоте 7500 м, они атаковали его с двух сторон с дистанции 100– 50 м «до проскакивания», но без результата. На высоте 9000 м Сельдяков попытался таранить противника снизу сзади, но спутной струей был отброшен в сторону, сорвался в штопор и потерял из вида ведомого и противника, получив от его стрелков несколько пробоин на своем самолете.

Белоусов продолжил атаку, однако у него вышло из строя оружие. Он подошел к противнику сзади с превышением 5–6 м, намереваясь отрубить ему хвост, но проскочил и ударил винтом по кабине, фюзеляжу и плоскости, после чего «Юнкерс» перевернулся и отвесно пошел к земле, а Тимофею удалось посадить свой самолет на аэродроме. Несмотря на сержантское звание, двадцативосьмилетний Белоусов по возрасту был старше многих пилотов полка, поскольку до Борисоглебской школы летчиков, которую окончил в 1941 г., он после десятилетки два года учился на рабфаке при Московском финансово-экономическом институте.

А 22 августа на перехват были подняты Степан Тихонов и Григорий Федосеев. Старший лейтенант Тихонов на высоте 8500 м настиг Хе-111 и, как следует из приказа командира полка, «производя атаки, сближался с противником, скольжением, уходя в сторону, и вновь атаковал, но стараясь избежать огня стрелков, огонь вел <…> на скольжении, в результате чего огонь был неточным.<…> Противник, воспользовавшись такой нерешительностью, пошел на снижение до бреющего полета, где МиГ-3 не имеет таких качеств в скорости, ушел на запад».

Жесткую оценку получили действия ведомого: «Младший лейтенант Федосеев Г. И., имея в руках самолет МиГ-3 на высоте 7000–8000 м, которому по скорости и маневру нет равных в современной войне, не мог сблизиться с противником лишь из-за неграмотного, неправильного маневра, вследствие чего ведущий вел бой один без своего ведомого».