Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

Затем обвинения генерала пошли дальше и выше: «Обращаю внимание командира 34-го полка майора Александрова и военкома батальонного комиссара Недригайлова и последний раз предупреждаю, за слабую работу по воспитанию личного состава полка в духе беспощадной ненависти к врагу, беззаветной преданности Родине, готовности к самопожертвованию во имя победы над врагом».

Комиссар полка Недригайлов тут же поспешил связать этот случай и бой Тихонова и Федосеева с Хе-111, когда командир полка «за безнаказанное его упущение» арестовал их на восемь суток, и донес в политотдел корпуса: «Оба случая <…> расцениваю как трусость и уклонение от боя и не выполнение приказа № 227. <…> Материал на Федосеева и Тихонова будет передан на рассмотрение суда военного трибунала».

Через несколько дней заместитель командира эскадрильи С. Ф. Тихонов и командир звена Г. И. Федосеев предстали перед судом военного трибунала Московского фронта ПВО «за уклонение от воздушного боя с самолетом противника». Приговор: «Лишение свободы на 10 лет без поражения в правах с применением прим. 2 к ст. 28 УК с отправкой на фронт». «Прим. 2» означало отсрочку исполнения приговора до окончания войны.

В связи с этим надо вспомнить, что в марте Тихонов и Федосеев вместе с Найденко, Байковым, Коробовым и Урвачевым сбили Ю-88, а затем в бою с дюжиной Ме-110 одержали еще одну победу. Тогда комиссар Недригайлов доносил политотделу корпуса: «В этом воздушном бою особенно отличился своим упорством и дерзостью молодой летчик младший лейтенант Федосеев. <…> Хорошо, энергично и напористо вел бой лейтенант Тихонов».

Приговор казался особенно несправедливым по отношению к Степану Тихонову, который уже в первые дни войны вступил в сражение с противником, поскольку его полк стоял на аэродроме у границы, а в воздушных боях осенью 1941 г. под Москвой он был дважды ранен, в том числе один раз тяжело. На его примере командир полка отмечал: «В боях с немецкими оккупантами летчики части не раз доказывали, что при выздоровлении после возвращения в строй служат примером храбрости и бесстрашия». А при подведении итогов боевой работы за июнь и июль каждый раз объявлял Тихонову благодарность.

Надо полагать, что, учитывая это, комиссар Недригайлов развил в полку бурную деятельность. Он доносил в политотдел корпуса, что провел групповые и индивидуальные беседы с летчиками и командирами эскадрилий «о великой обязанности летчиков перед Родиной», а также «о воспитании у летчиков решительности и храбрости в борьбе с разведчиками противника». В 3-й эскадрилье, в составе которой воевали Тихонов и Федосеев, он «провел разбор причин, которые привели к такому позорному явлению».

В конце концов, Недригайловым было «дано указание» военкомам эскадрилий «о необходимости взятия под контроль каждый боевой вылет от взлета до посадки и разбора его результатов», то есть он фактически поручил им слежку за летчиками в бою. Особо комиссар отмечал: «На конкретном примере поведения в прошлом летчика лейтенанта Урвачева Г. Н. мною указано капитану Найденко М. М. на усиление контроля за каждым его боевым вылетом, розыском и атакой самолета противника». Наверное, не мог простить летчику предложение личным примером показать, как надо таранить.

После такой массированной обработки личного состава командир полка 3 октября приказом объявил о приговоре суда и откомандировании осужденных «в распоряжение начальника резервов Западного фронта, ст. Балабаново, дер. Русиново для дальнейшего прохождения службы» – очевидно, в штрафбат. Недригайлов косноязычно доносил в политотдел, что «митинг по поводу осуждения трусов Тихонова и Федосеева показал, что личный состав с гневом возмущения клеймит позором трусов». Однако он тут же отмечал, что это потребовало большой разъяснительной работы, а «после митинга командирами и военкомами эскадрилий проведены беседы по этому факту».

Видимо, на этих беседах летчики, не выбирая выражений, сказали все, что они думают по поводу суда над их боевыми товарищами, и в течение недели после этого шесть летчиков-ветеранов полка были исключены из его списков. Командира эскадрильи Михаила Найденко, заместителя командира эскадрильи Сергея Платова, командиров звеньев Михаила Бубнова, Георгия Урвачева, Николая Тараканчикова и пилота Тимофея Белоусова направили в распоряжение Главного управления истребительной авиации ПВО территории страны для дальнейшего прохождения службы.

Можно предположить, что к ним намеревались принять какие-то меры, возможно, рассредоточить смутьянов по другим полкам. Однако к этому времени половину штатного состава 34-го иап составляли необстрелянные и едва обученные летать пилоты-сержанты. После того как из числа самых опытных пилотов двое были осуждены, а шестеро отчислены, полк утратил боеспособность. Может быть, поэтому в течение следующей недели всех этих летчиков вернули в полк.

Однако капитана Найденко, который еще в 1938 г. в Китае одержал первые победы в воздушных боях с японцами, тут же вновь откомандировали в распоряжение Главного управления. Оттуда он был направлен в авиадивизию, в составе которой принял участие в Сталинградской битве, стал командиром истребительного полка и увеличил свой боевой счет с 9 до 21 сбитого лично и в групповых воздушных боях самолета противника.

Вместо Найденко командиром 1-й эскадрильи был назначен старший лейтенант Юрий Сельдяков. В завершение командир полка приказал: «Для пользы службы старшего лейтенанта Урвачева перевести в 3-ю эскадрилью (из 1-й. – В. У.) на ту же должность, лейтенанта Букварева – из 3-й эскадрильи в 1-ю эскадрилью на ту же должность». Довольно туманное обоснование непонятной рокировки – «для пользы службы».

Возможно, для комиссара полка Недригайлова напряжение этих дней тоже не прошло даром, и сразу после отправки штрафников и кадровых перетасовок в полку он убыл на месяц в госпиталь для излечения. Переутомился бедняга.

О том, что Степан Тихонов и Григорий Федосеев стали жертвой явления, известного в нашем отечестве как «компанейщина», возможно, свидетельствует также следующее. После них до конца войны еще 14 летчиков Московской ПВО были осуждены трибуналом, но никто из них «за уклонение от воздушного боя». Почти все они попали под суд за аварии, поломку самолетов, за нарушение Наставления по производству полетов и были приговорены к лишению свободы на сроки от 3 до 6 лет. И даже летчик, застреливший однополчанина, получил наказание меньше, чем Степан и Григорий, – восемь лет.