Вселенная русского балета - Илзе Лиепа
Через десять лет Кировский театр готовился отметить 80-летний юбилей Аллы Шелест, но… она не дожила до него всего два месяца. Нота незавершенности, недосказанности сквозила и здесь, в ее уходе в вечность. После отпевания в Никольском соборе Аллу Яковлевну Шелест похоронили на Литераторских мостках Волковского кладбища, недалеко от могилы Ивана Сергеевича Тургенева. Это словно показывает ее истинное место в нашей культуре.
Сегодня имя Аллы Яковлевны Шелест не забыто. Ее мощный артистический дар стал легендой, о ней вспоминают все, кто интересуется балетом. В историю русского балета она вошла как выдающаяся трагическая танцовщица.
Инна Зубковская
(1923–2001)
Пожалуй, красота – это первое, что вспоминают те, кто видел ее на сцене или имел счастье общаться лично. Инна Борисовна Зубковская – балерина поразительной красоты!
Рисуя портрет танцовщицы, начнем с того, что Господь щедро одарил ее необыкновенно длинными, изумительной формы ногами с тонкой щиколоткой и породистой стопой, пластичными руками, дивным лицом с белоснежной кожей и огромными глазами. Если прибавить к этому благородные манеры и безупречный вкус, которыми обладала эта изумительная артистка, все равно портрет в превосходной степени будет неполон. Потому что она была наделена внутренней гармонией, которая просвечивала в каждой ее роли.
Инна Зубковская понимала, насколько щедро одарена природой. На улице ей вслед оборачивались прохожие – так поразительна была ее красота. Сама она распорядилась своим даром очень мудро: все свое совершенство направила на достижение главной цели – безукоризненно красивого танца. Коллеги называли ее «царственная Зубковская».
В незаурядной судьбе Инны Зубковской немало интересного, но один факт не может не удивлять: выпускница Московского хореографического училища, она стала ленинградской балериной, украшением Кировского театра. Во все времена ленинградские/питерские балерины становились жемчужинами московского Большого театра. Но чтобы из Москвы кто-то переехал в Петербург – случай невиданный. Существует негласный спор между двумя великолепными балетными школами – петербуржской и московской: и в Москве, и в Петербурге есть свои традиции. Спорят, где учат точнее и правильнее, как работать ногами, какой подход должен быть к каждому движению. Когда мне самой довелось заниматься в классе Нинель Кургапкиной в Кировском театре, Нинель Александровна, дружившая с моим московским педагогом Натальей Викторовной Золотовой, часто мне пеняла: «Какие ты делаешь подходы? Это неправильно!» Я, конечно, не говорила, что так учат в Москве, но многое в Петербурге делают по-другому. Это не значит – хуже или лучше, просто – по-другому.
Время от времени Ленинград (теперь снова Петербург) делал Москве прививку, направляя в Большой своих замечательных балерин. В свое время из Ленинграда в Москву переехали Марина Семёнова, Галина Уланова, Нина Тимофеева, Людмила Семеняка. Сегодня в Москве танцуют петербурженки Светлана Захарова, Евгения Образцова, Ольга Смирнова – балерины, полюбившиеся московским зрителям. Но чтобы из Москвы в Петербург – это действительно случай уникальный.
Впрочем, всему есть объяснение. Начать с того, что Инна Израилева родилась в Петрограде, но когда она была совсем еще малышкой, ее семья переехала в Москву. Отец Инны занимал высокий пост в Наркомате угольной промышленности, а мама вела хозяйство, к искусству старшие Израилевы никакого отношения не имели. Девочка была прехорошенькая, пропорционально сложена – почему бы не определить ее в хореографическое училище, даже если и не станет балериной, то занятия классическим танцем все равно пойдут на пользу. Рассуждения, кстати, абсолютно правильные. Я и сейчас говорю, что каждая девочка должна заниматься балетом: он полезен не только телу, но и формирует душу.
Маленькую Инночку приняли сразу: отметили ее изящество, ее длинные ножки, милейшее личико с большущими глазами, ее музыкальность и врожденное чувство ритма. Словом – тот обязательный набор данных, которые позволяют пройти вступительные экзамены.
Инна Израилева оказалась в классе ленинградского педагога – Марии Алексеевны Кожуховой, которая работала в Москве. Вот вам и первая встреча с ленинградской балетной школой, чем не предопределение.
Мария Кожухова, танцовщица дореволюционного Мариинского театра, исполняла сольные «двойки» и «тройки», небольшие партии, но никогда – героинь. Однако после революции все изменилось. Мариинский театр покинули практически все известные балерины – уехали за границу, репертуар надо было спасать, и на главные партии срочно стали вводить балерин, которые раньше не могли претендовать на сколько-нибудь заметные роли. В результате Кожухова станцевала Принцессу Аврору в «Спящей красавице», «Шопениану», Лизу в «Тщетной предосторожности» и ряд других интересных партий. Танцевала она очень правильно, очень точно, чисто, так как была техничной. Закончив сценическую карьеру, она ушла со сцены и целиком посвятила себя педагогике.
Подходили к концу двадцатые годы XX века. Советская страна уже приняла решение, что балету – быть. Главным театром стал московский Большой театр (столица перебралась из Ленинграда в Москву), поэтому хореографическое училище нужно было усиливать и развивать. В Москву приехала целая группа ленинградских педагогов. Так, в 1931 году художественным руководителем училища Большого театра стал Виктор Александрович Семёнов, который до этого возглавлял училище в Ленинграде. В 1935 году в Москву перебралась Елизавета Павловна Гердт; она преподавала в Московском хореографическом училище (и даже была одно время его художественным руководителем), а также вела классы в Большом. Среди ее московских учениц – Майя Плисецкая, Раиса Стручкова, Екатерина Максимова… В балетном училище Большого театра работал Александр Иванович Чекрыгин, тоже ленинградец. Все они преподавали классический танец. А вот Александр Иванович Монахов, блистательный в прошлом танцовщик, вел танец характерный. Влилась в педагогический коллектив и Мария Алексеевна Кожухова, выпускавшая Инну Израилеву.
Как педагог Мария Алексеевна отличалась строгим, даже суровым характером. Невысокая, худая, в вязаном облегающем платье, с вечной папиросиной «Беломор» в зубах, твердой походкой она входила в класс, переобувалась в мягкие балетные туфли и начинала вести урок. Никаких поблажек – Кожухова требовала от учениц идеальной чистоты форм. «Грязный танец», говорила она, это как разговор с акцентом, и от этого «акцента» надо избавляться. Главным методом в ее работе был личный показ. Она была последовательницей вагановской школы: именно по-вагановски ставила девочкам руки, ведь для балета правильно поставить руки не менее важно, чем поставить руки музыканту. Руки балерины – это помощь в выполнении любых технических элементов (вращений, прыжков). Можно даже сказать, что руки – как крылья для птицы, без «правильных» рук балерина не полетит. Кожухова воспитала целую плеяду прекрасных московских балерин. Из ее класса вышли Римма Карельская, Наталья Бессмертнова, Нина Сорокина, Людмила Власова – имена для московского балета знаменательные.
Инна училась легко. Кожухова, сценической яркостью никогда не отличавшаяся, любила свою ученицу – такую красивую, такую манкую, – и нисколько не сомневалась в ее будущих успехах. Выпускной концерт в
