Вселенная русского балета - Илзе Лиепа
В начале войны Шелест осталась в Ленинграде. До отъезда хореографического училища в Пермь она часто навещала Ваганову, которая каждый день давала уроки на улице Росси. Однажды произошел удивительный случай, о котором рассказывали и Ваганова, и Шелест. Шли они по улице Росси, и вдруг начался артобстрел, а у Шелест была странная реакция на взрывы – то одна ее нога, то другая взлетали вверх. «Алла, перестань, что ты делаешь? – сказала Ваганова бывшей ученице. – Перестань задирать ноги! Перестань кидать батманы! Ходи как все люди». Но ноги сами взлетают, не может Алла справиться с собой. Им кричат: «Ложитесь на землю, ложитесь, сумасшедшие!» Теряя сознание, Шелест падает… Ваганова подхватывает ее… Упали обе. Сколько они пролежали, неизвестно, а когда очнулись, Шелест колотило от страха. Потом она заболела и пролежала с плевритом около месяца. Она была как обнаженный нерв.
В 1942 году, уже в Перми, Алла Шелест впервые попробовала ставить сама: для концертов нужны были номера. Там же она начала давать классы, репетировать.
После войны она работала с Леонидом Якобсоном – уникальным, талантливейшим хореографом, который ценил дар Шелест. Как жаль, что их творческий союз был коротким – всего три года, но остались редкие, изумительные вещи. В роденовском триптихе он поставил для Шелест два номера – «Поцелуй» и «Вечный идол» на музыку Клода Дебюсси. «Вечный идол» запечатлен на пленке, его можно посмотреть и сегодня – он производит огромное впечатление. Шелест очень современна, она представляет тот хореографический язык, на котором сейчас разговаривают многие хореографы.
Мне довелось танцевать эти миниатюры, но когда я увидела исполнение Шелест – была потрясена. Мой отец тоже работал с Якобсоном – Леонид Вениаминович дал ему партию Спартака в балете «Спартак». Отец рассказывал, что хореография Якобсона невероятно сложна для исполнения, хотя движения часто минималистичны, как будто это лаковая миниатюра. Но сколько же требуется внутренней напряженности! Это квинтэссенция чувств, так как в короткий промежуток сценического времени разворачивается целая жизнь.
Своего «Спартака» Якобсон ставил на сцене Кировского театра. Шелест он поручил партию куртизанки Эгины. Спектакль был новаторский – без пуантов и выворотности. Балерины танцевали в сандалиях, на сцене словно оживали римские фрески. В крови Эгины – Шелест клокотала страсть, танец был темпераментный и раскованный настолько, что зрители шепотом говорили про невероятный эротизм балерины. Это был тот редкий случай, когда Алла Шелест станцевала премьеру. Она пришла в театр в 1937 году, а премьера состоялась в декабре 1956-го – сколько же надо было ждать своего спектакля!
Шелест посчастливилось танцевать и в другом спектакле Якобсона, когда он поставил на сцене Кировского балет «Шурале» на музыку Фарида Яруллина.
А партию Жизели восхитительной Шелест довелось станцевать только на девятнадцатом году работы в театре, до этого она танцевала Мирту. Можно представить, как она ждала этой роли. Жизель – трагическая героиня, а Шелест – балерина трагического дарования. Как всегда, к роли она готовилась очень тщательно, перечитала множество литературы о том времени, перечитала Генриха Гейне, который донес до нас эту красивую легенду, перечитала Теофиля Готье, одного из авторов либретто. Те, кто видел Жизель Шелест, говорят о притягательном очаровании ее героини. Уже в первом акте, который называют «крестьянским», ее Жизель оторвана от реальности. Сама Шелест говорила, что хотела показать не просто крестьянку, а крестьянку-француженку…
Несколько последних лет карьеры в Кировском Алла Шелест была еще и хореографом-репетитором. Она ассистировала Юрию Григоровичу, с которым ее связывали чувства. Она никогда не хотела говорить на эту тему, а на вопросы отвечала: «Он – это особая статья». В балете Григоровича «Каменный цветок» она танцевала Катерину, потом – Хозяйку Медной горы. Именно на нее Григорович поставит партию Мехменэ-Бану в своем потрясающем балете «Легенда о любви». Но в творческой судьбе балерины случилась трагическая закономерность – премьеру станцевала не она, а Ольга Моисеева.
За свою балеринскую карьеру Алла Шелест исполнила около тридцати пяти партий, но при этом была «вечной второй». Как она сама объясняет: «Потому что я не умела бороться, а только лишь танцевать». Она ощущала, что между ее даром, между возможностями, которые даровал ей Господь, и ее балетной судьбой был огромный разрыв. Шелест могла бы так много сделать, но всегда ощущала себя одинокой в искусстве. Федор Лопухов, хореограф и балетный деятель, сказал о ней: «Каким талантом нужно обладать, чтобы не потерять своего лица».
Покинув сцену, Алла Шелест стала преподавать. Это кажется вполне естественным шагом, но преподавать она пришла не в родной Кировский, и не в хореографическое училище, а в консерваторию – на кафедру хореографии. Там она познакомилась с Рафаилом Вагабовым, который стал ее мужем. Он назвал книгу о ней «Вечный идол» не только потому, что «Вечный идол» – одноименная миниатюра, гениально воплощенная Аллой Шелест, но и потому, что для него самого, как и для многих, кто видел ее на сцене, она всегда была на недосягаемой высоте и в искусстве, и в жизни.
Педагогом Шелест была таким же необычным, как и балериной. От учеников она требовала полной отдачи, и это не всем нравилось – возникало недопонимание, конфликты. Однако многим она открыла дорогу в искусство.
Судьба бросала Аллу Яковлевну Шелест по разным городам и странам. Она ставила свои версии классических балетов в Финляндии, работала в Будапеште, в Эстонии. Потом ее пригласили возглавить балет в Куйбышеве, и несколько лет она там успешно работала. В нынешней Самаре проводится фестиваль имени Аллы Шелест. Как хорошо, что таким образом жители Самары чтут память выдающейся балерины! Иногда она приезжала в Ленинград, приходила в Кировский театр. По словам балетного критика Веры Красовской, «она шла по партеру, как королева в изгнании».
Свое 70-летие Алла Яковлевна отметила не в Кировском, а на сцене ленинградского Дома актера. Маленький зал был переполнен, все ждали встречи с балериной, все хотели ее увидеть и услышать. В свой юбилей она исполнила номер на испанскую тему «Перекресток», который поставил для нее муж и соратник Рафаил Вагабов. Одетая во все черное, в туфельках на каблучках, с большой шалью, она по-прежнему ошеломляла – внутренний мир изливался в каждом ее движении. Рукоплесканиям не было конца. В конце вечера она снова появилась на сцене и одними руками, легкими движениями корпуса, поворотом головы натанцевала монолог Эгины из балета Якобсона «Спартак». Это было незабываемое
