Стивен Фрай - Дури еще хватает

Конечно, папарацци могут быть докукой, особенно если ты находишься в обществе человека, никому не известного и не желающего, чтобы его фотография появилась в газетах с присовокуплением домыслов о том, кто он такой. Впрочем, сегодня все подались в папарацци, поскольку у каждого есть фотокамера, а качество их что ни год, то возрастает.

И по сей день папарацци-любители едва ли не каждую ночь дежурят у клуба «Граучо», у «Плюща», «Чилтернской пожарной станции», у «Аннабелз», на Хертфорд-стрит и у множества других «пристанищ богатых и славных». Им нужно лишь запечатлеть знаменитость блюющей, норовящей дать коллеге в морду или милующейся с неподобающим мужчиной либо женщиной, и недельная квартплата у них в кармане.

Итак, вернемся в «Граучо». Я покажу вам один его день. На самом деле это сплав множества дней, но его, я думаю, хватит, чтобы дать вам представление о наивысших взлетах клуба — или о наинизших падениях, это как посмотреть.

Будем считать, что сейчас стоит солнечный осенний день начала 1990‑х, уже переваливший за середину. Поздним утром я встретился в баре «Граучо» с издательницей Сью Фристоун, чтобы поговорить о моей новой книге, а сейчас завтракаю с моим агентом, Лоррейн Гамильтон, и она поверх рагу из барашка сообщает мне, что продюсер по имени Марк Сэмюэльсон хочет встретиться со мной, дабы выяснить, как я отнесусь к предложению сыграть в его новом фильме Оскара Уайльда.

Взволнованный и вдохновленный одной только мыслью о такой возможности, я отправляюсь в бар, чтобы выпить бренди. У стойки сидят, ритмично постукивая ступнями по подставке для ног и нервно озираясь по сторонам, двое замечательно миловидных молодых людей. Лет двадцати с небольшим, по моим оценкам.

Я всегда считал, что «Граучо» следует быть клубом самым что ни на есть компанейским, а открытое дружелюбие должно составлять неотъемлемую часть его характера. Людям необходимо чувствовать, что им здесь рады, что они у себя дома, что никто не смотрит на них свысока, не сторонится их. Это не означает, конечно, что всякий кому не лень может влезать в их разговоры. В общем, я решаю, что этим молодым ребятам не повредит пара успокоительных слов.

— Привет, — говорю я, опускаясь на табурет рядом с ними.

Они кивают и улыбаются.

— Судя по вашему виду, вы немного озадачены, а?

— Ну, — отвечает один из них, обладатель очаровательных мышиного тона волос, — это же клуб «Граучо». О нем столько рассказывают…

— О господи, — удивляюсь я. — И что же?

— Что он, знаете… — говорит второй, волосы у него совершенно черные, а глаза темно-карие, — не для таких, как мы.

— Да ерунда, — заверяю я. — Вы производите впечатление прекрасных молодых людей, в «Граучо» таких с распростертыми объятиями принимают. Вы чем занимаетесь?

— Мы музыканты, — отвечает первый. В его выговоре присутствует прелестный пародийный намек на кокни.

— А, ну тогда все в порядке. Вы в точности те, кто нужен клубу. Я позабочусь, чтобы ваши кандидатуры утвердили в два счета. Замрите. Сейчас вернусь.

Я быстро иду в приемную и прошу — Лили, так ее звали? — дать мне две членские анкеты. И возвращаюсь, помахивая ими.

— Давайте-ка их заполним, — говорю я. — Так. «Профессия»?.. Музыканты. «Адрес»?.. Это вы сами впишете — и телефонные номера не забудьте. «Рекомендатель»?.. Это буду я. «Второй рекомендатель»?

Я окидываю бар взглядом.

— Тим! — подзываю я моего старого друга, завсегдатая «Граучо». — Иди сюда, подпиши рекомендации для этих отличных ребят. Это… простите, боюсь, имен ваших я не знаю…

— Алекс, — говорит обладатель черных волос и карих, карих глаз.

— Дэймон, — говорит тот, у которого мышиные волосы и — теперь я пригляделся к нему повнимательнее — замечательно синие, синие глаза.

— Они музыканты! — сообщаю я Тиму.

Он подписывает анкеты.

— Вы сейчас работаете над чем-то? — спрашиваю я. — У вас своя группа или что?

— Стивен, — говорит Тим, — это же Дэймон Албарн и Алекс Джеймс. «Блёр».

Мне это ни о чем не говорит.

— «Парк Лайф»?

— Да все в порядке, — говорит темноволосый Алекс и протягивает мне руку: — Большой ваш поклонник.

Рукопожатия, все выпивают по рюмочке. Я оставляю заполненные анкеты в приемной и там же сталкиваюсь с Хаки-Джо, еще одним дилером. Укромный обмен банкнот на маленькие плотные пакетики. Теперь я готов, как выражаются американцы, выйти и на медведя. Готов провести в «Граучо» вечер по полной программе.

А он набирает обороты. Дэймону приходится уйти, зато появляется Кит Аллен. С Алексом Джеймсом он уже знаком. Знакомству предстоит продолжиться и вылиться в долгую и плодотворную дружбу. Помимо всего прочего, они дали миру группу «Фэт Лес» и хитовый сингл «Виндалу», за что мир всегда будет испытывать к ним головокружительную благодарность.

О странном и удивительном Ките Аллене можно написать не одну страницу: начиная с конца 1980‑х (после его «занзибарства»), на протяжении всех 1990‑х и до середины 2000‑х Кит проводил в «Граучо» бо́льшую часть дней и ночей. Он мог быть оскорбительно грубым. «Одни люди — дерьмо, другие — полный блеск, — как-то сказал он в полный голос известному телевизионному комику. — Ты — посредственность, что еще хуже. До охерения хуже». Оправиться после такого удара очень трудно. Я два часа просидел с бедной жертвой этого нападения, стараясь убедить ее, что получить отравленную стрелу от Кита Аллена лучше, чем получить целительный бальзам от серафима, что это комплимент высшей пробы. Кит был одним из зачинателей мира альтернативной комедии, и каждый, кто пришел туда после него или, быть может, Малколма Харди[35], был в его глазах ренегатом. В «Занзибаре», а затем в «Граучо» я месяцами уклонялся от знакомства с Китом. В один прекрасный день он подошел с выпивкой к моему столику, сел и объявил, что я — великий артист. До крайности неудобно. Едва ли не каждому, кого я любил и кем любовался, он говорил, что они законченные дрочилы, а все их потуги — дерьмо и его производные. Как прикажете принять комплимент от такого кошмара? Естественно, я, трусливо поджав хвост, принял его с благодарностью, и мы подружились, хоть я и продолжал побаиваться Кита. Грифф Рис Джонс{64}, человек образцовой силы и храбрости, однажды признался мне, что боится Кита до полусмерти. Их сблизил покер, которому они отдавали в «Граучо» долгие вечера. Грифф — человек непьющий и правильный (если не считать покер пороком), и то, что Кит принял его, следует полагать в высшей степени лестным.