Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

С того момента, как Гюнтер окажется среди вас, больше ничего не предпринимайте.

Братья Ленгсфельд дали мне две свои миниатюрные гранаты, и я полностью уверен, что они гарантируют мою смерть.

На войне не бывает умной смерти. Но иногда она может быть полезной. Считаю, сегодня тот самый случай.

Необходимо также, чтобы вы отказались от расстрела пленных, потому что будет прискорбно, если вам придется вновь столкнуться с той же проблемой. Не забывайте: они теперь представляют постоянную угрозу для вас всех.

Вот и все. Прощайте. Ваша дружба составляет единственную истину на этой войне.

P. S. Женя находится в лагере, куда я иду умирать. Прекрасные трагедии в замках на берегах реки Неккар… тоже абсурдны?»

Хайнц первым протянул к Клаусу руку, чтобы взять и перечитать письмо. Гюнтер плакал, бесшумно и не таясь.

Людвиг, готовивший вечерний стол, подошел к офицерам, и Клаус ввел его в курс дела.

— Ублюдки… Нам нужно отомстить им, господин капитан. А пленные — их пристрелить сразу?

— Пока не знаю. Скажи унтеру Байеру, чтобы привел коммандос в боевую готовность и удвоил караулы.

Снаружи снег падал крупными и тяжелыми хлопьями. Солдаты оделись в свои белые маскировочные комбинезоны, оставшиеся с прошлой зимы.

На следующее утро все коммандос в полной форме отдали последний долг Манфреду. Унтер-офицер Вернер установил ночью крест с надписью:

МАНФРЕД ФОН РИТМАР

(1919–1942)

Погиб в бою 25 ноября 1942 года

Глава 8

ОДИНОКИЕ ВОИНЫ

Через двадцать четыре часа прибыли три офицера СД расследовать гибель Манфреда фон Ритмара.

Они поставили в вину Клаусу содержание пленных вопреки официальному приказу ОКВ и потребовали немедленно доставить к ним захваченных партизан. Кроме того, к коммандос, согласно официальным предписаниям, был приставлен новый офицер службы безопасности СС в Брянске.

Ночью Хайнц решил позволить Гайкину бежать. Он объяснил ему, в чем дело. Русский офицер спросил, почему он его освобождает.

— Видимо, по глупости. Но кое-кто отдал жизнь за всех нас. Я передаю тебя твоим, чтобы эта смерть не оказалась полностью бесполезной. Но она будет таковой, если твои не поймут, почему теперь пленных должны казнить.

Гюнтер выдал свидетельство о смерти для оправдания исчезновения русского офицера, а офицеры СД повели на расстрел пленных, смирившихся со своей судьбой.

28 ноября среди коммандос появился лейтенант СД Вальтер Заукен. Светловолосый, довольно коренастый, с правильными чертами лица, он произвел на всех приятное впечатление, но не на Гюнтера, которого настораживали слишком извилистая линия рта вновь прибывшего, его бегающие глаза и большие дряблые руки. Заукен проявил похвальное усердие в изучении обстановки и карт района. Но он порицал расхлябанность солдат, фамильярные отношения между офицерами. А вечером, когда Клаус, Ханс Фертер и Хайнц собрались послушать московское радио, он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Клаус вскочил и окликнул его резким тоном:

— Приказываю вам оставаться в комнате. Вот бумага и карандаш, пожалуйста, составьте донесение о советской сводке. Мы увидим, соответствует ли ваше знание русского языка заявленному уровню.

Прослушивание радио было прекрасной практикой: помимо информации, которую из него извлекали, офицеры упражнялись в знании языка. По окончании сводки в момент, когда началась передача песен для партизан, Клаус нажал кнопку выключателя и повернулся к Заукену:

— Я вас слушаю…

С едва сдерживаемой неприязнью офицер СД начал читать:

— Оборонительные бои на Дону и Чире. По периметру Сталинграда наши войска предприняли атаки на несколько оборонительных линий противника. В окруженном городе…

Заукен запнулся и бросил со злостью свой листок бумаги на пол, после того как три офицера начали смеяться.

Весь следующий день учебные стрельбы проводились особенно придирчиво. Жизнь каждого коммандос зависела от его быстроты и точности стрельбы очередями. И Клаус регулярно проводил проверку способностей своих солдат в этом жизненно важном для них деле.

Клаус внимательно следил за действиями Заукена, и, если последний показывал плохие результаты, он ждал, когда тот поднатаскается.

Во время ужина Клаус окликнул Заукена:

— Вы наказали одного из моих людей. Напоминаю, что в спецподразделении только командир имеет право налагать взыскания. Впредь вы обязаны объяснять мне мотивы взыскания, и я — только я — вправе определять их обоснованность.

С другой стороны, было бы неплохо, чтобы вы помнили, что каждый егерь сейчас более подготовлен и умел по сравнению с вами. Может, кто-то из них будет прикрывать вас в бою, потому что, судя по стрельбам после полудня, вы промахнетесь, стреляя в корову, которая застряла в воротах. Хорошо вбейте себе в голову, что в этом подразделении коммандос в данный момент вы ничего не значите. У вас нет никакого опыта. Это вы должны подняться на уровень других егерей.

Заукен опустил голову:

— Слушаюсь, господин капитан.

Офицер СД был неглуп. Узнав историю Манфреда, он усомнился, что будет принят группой в качестве нового соратника. Кроме того, до пребывания в подразделении коммандос он ни на мгновение не представлял себе, что сможет вести подобную жизнь охотника. Когда в Брянске оперативный отдел СД потребовал добровольца для отправки в Алешенку, он предложил себя, частью из тщеславия, частью из желания выбраться из города, но потом горько раскаялся.

Ему не нравилось все — люди, их работа, умонастроения, наконец. Подача рапорта на эту группу ничего не даст. С одной стороны, капитан Штюмме располагал связями в верхах, с другой — коммандос имели такую репутацию, что Заукен рисковал получить серьезный нагоняй. Он решил делать хорошую мину при плохой игре.

К 15 декабря возобновилось патрулирование по прежней схеме: два дозора через два часа в одном направлении и два других дозора, двигающиеся параллельно, с пунктами сбора через интервалы в шесть — десять часов. Мороз и снег затруднили передвижения. Но снег сохранял следы лучше, чем грязь, и братья Ленгсфельд напичкали тропинки в лесу невероятным количеством минных ловушек.

По их рекомендациям Карл Вернер изготовил очень тонкие планки, длиной сорок сантиметров, которыми накрывали ямки, выкопанные на тропах; на дно ямок братья Ленгсфельд помещали гранаты. Планки, аккуратно присыпанные снегом, под весом человека ломались, и происходил взрыв.

Имелось также то, что Вольфганг называл «дублем». В одном проходе он установил маленькую деревянную коробку, снабженную сегментом антенны. В ящике содержался только маленький зенитный снаряд без заряда, вполне безвредный. Зато с каждой стороны он расположил настоящие ловушки из гранат. Во время первой закладки он попросил десяток человек сымитировать продвижение партизан. В момент, когда передовой разведчик увидит мину, что будут делать другие? Вольфганг скрупулезно отмечал то, каким образом рассеивались солдаты, и, повторив эксперимент несколько раз, он понял, где заложить гранаты.