Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Понадобилось немало времени, чтобы Яковлев, исходя из полученной информации, понял, что немцы вырвались из окружения. Командир закусил губу от досады. Он снова не уделил достаточного внимания координации действий между различными партизанскими группами. И теперь ему понадобится больше времени, чтобы собрать людей, которые в пылу сражения не удосужились понять, что форт пуст, если не учитывать нескольких нетранспортабельных раненых немцев, которые до последнего стреляли в партизан.

Яковлев велел найти Ковалева. Тот прибыл со своими автоматчиками. Ему было приказано перегруппировать свой отряд, чтобы преследовать немцев.

Запыхавшийся деревенский старик пришел похлопать Яковлева по плечу. Тот даже не успел спросить старика, что он здесь делает.

— Товарищ командир, я записал для тебя последнее сообщение по радио из Москвы.

Яковлев прочел его и передал Ковалеву, а затем оба командира обнялись.

— Потом увидим. Теперь идите. И не забывайте… они минируют за собой дорогу.

Карл Вернер и его гессенцы прокладывали путь, их сменил Большой Мартин с товарищами. Это было утомительно. Хайнц с пятью солдатами шел впереди и разведывал дорогу. Клаус, командуя арьергардом, выработал сложный способ отрыва. Если партизаны догоняли немцев, последняя группа должна была оставаться на месте и держаться до конца.

Гюнтер был вынужден освободиться от носилок: их было слишком тяжело нести, и, уповая на удачу, люди волочили раненых по снегу.

По завершении двухчасового перехода Клаус приказал сделать десятиминутный привал, чтобы Гюнтер разобрался с перевязочными материалами и морфием. В предвидении этой остановки братья Ленгсфельд и юный флейтист избавились в течение двадцати минут, из лучших побуждений, от своей взрывчатки. Если партизан не видно, то, по крайней мере, будет слышно.

Из восьмидесяти трех человек, удерживавших опорный пункт до вечера, восемнадцать погибли. Из двадцати двух раненых семерым повезло лежать на носилках, двенадцать поковыляли кое-как сами, но троих тяжелораненых оставили с автоматами и гранатами.

Ковалев с людьми тоже утомился, идя по глубокому снегу. Он выслал двух самых крепких парней в дозор вперед, чтобы те разведали местность, попытались прикинуть, насколько партизаны отстают от немцев.

Ведущий дозорный зацепил головой ручную гранату, которую один из братьев Ленгсфельд подвесил на нижнюю ветку дерева. Грохот взрыва послужил коммандос предостережением, и, пока Хайнц уводил большую часть остававшихся в живых, Клаус с арьергардом занял боевую позицию. Тремя пулеметами они произвели обстрел широкого сектора. В ответ прозвучали отдельные выстрелы, и Клаус приказал арьергарду присоединиться к колонне. Это был, конечно, всего лишь партизанский дозор, но теперь противник точно знал, насколько он отстает.

На мгновение Клаус решил остановиться здесь и дождаться партизан, чтобы обеспечить отступление своих людей в полной безопасности. Но не время разыгрывать героизм любой ценой. Сохранялся шанс вернуться всем, и он должен был им воспользоваться. Никогда жизнь его людей не казалась ему более ценной, чем в эту ночь.

Хайнц, опустив голову, предавался своим мыслям. Он был уверен, что две атаки дорого обошлись русским, но теперь укрепленный пункт был в их руках. Тогда как коммандос впервые бежали перед лицом превосходящих сил. И это великая непобедимая армия Третьего рейха!

Наконец с первыми проблесками рассвета показалась неясная череда домов Алешенки. Напрягая последние усилия, люди дотащились до траншей своего лагеря и немедленно заняли боевые позиции. Встревоженные часовые побежали за боеприпасами. Через четверть часа все посты были готовы открыть огонь.

Ковалев быстро сообразил, что опоздал, а Алешенка, как его предупреждал Яковлев, была еще не по зубам партизанам.

Потом он вспомнил о листке бумаги в своем кармане и вызвал одного из своих людей, знавшего немецкий. Они вдвоем приблизились к траншеям в пределах слышимости, вырыли в снегу ямку для укрытия.

И через некоторое время раздался громкий голос партизана, говорившего по-немецки:

— Немецкие солдаты! 6-я германская армия капитулировала под Сталинградом. Ее командующий генерал Паулюс попал в плен со всем своим штабом.

Из траншеи высунулся Большой Мартин:

— Ну-ка, повтори, трепач.

— Командующий Паулюс взят в плен 64-й советской армией под командованием товарища Шумилова. Взято в плен более ста тысяч солдат.

Большинство немецких солдат закричали в свою очередь:

— Что ты несешь… Назови номера дивизий… Это пропаганда… Ублюдок…

Ковалев быстро выскочил из укрытия, пошел прямо по снегу, читая бумагу, которую принес русский старик.

— 14, 24 и 16-я танковые дивизии; 3, 29 и 60-я моторизованные дивизии; 44, 76, 371, 376, 384-я пехотные дивизии. И еще много других (71, 79, 94, 100, 113, 295, 297, 305, 389-я пехотные дивизии, части VIII зенитного корпуса, 648-й полк связи, 2-й и 51-й тяжелые минометные полки; 91-й зенитный полк, 243-й и 245-й дивизионы самоходных орудий, 12 саперных батальонов, 149 отдельных частей и подразделений; соединения и части союзников: 1-я румынская кавалерийская дивизия, 20-я румынская пехотная дивизия, 100-й хорватский пехотный полк. — Ред.). Держите, — кричал он, протягивая свой листок бумаги, — прочтите сами все эти названия соединений и частей, захваченных в плен.

Клаус и Хайнц наблюдали сцену. Перед ними на снегу были только двое русских, почти все коммандос стояли, теперь молча, без оружия.

Подчиненный Ковалева не выдержал и начал стрелять.

На короткий миг поднялась яростная стрельба. Появились убитые и раненые.

Потом вновь наступила тишина. (Описываемый в книге район был освобожден от оккупантов Красной армией в сентябре 1943 года в ходе Брянской наступательной операции 1 сентября — 3 октября 1943 года. — Ред.)