Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века - Геннадий Аркадьевич Шевченко
В связи со смертью мамы меня вызывали несколько раз в Следственный отдел КГБ в Лефортово. Там мне рассказывали об известной Лефортовской тюрьме, из которой последний раз убегали лишь в 20-х годах, ибо коридоры тюрьмы сделаны в виде креста, а в середине сидят охранники и просматривают все камеры. Когда я пришел в кабинет следователя по делу мамы, пришлось пройти через несколько стальных дверей с кодовыми замками. Говорят, что стены там излучают негативную энергию, и даже птицы над этим следственным изолятором не летают.
В Лефортове я давал подробные показания. Бабушка мне рассказала, что мама ранее предпринимала две попытки покончить жизнь самоубийством. Один раз она приняла большую дозу снотворного. Приехала ее лечащий врач Мелентьева (говорили, что она дочь министра) из Четвертого главного управления (в него входили: нулевая поликлиника — для членов Политбюро ПК КПСС и министров, первая — для послов и замминистров союзного уровня, вторая и третья — для чиновников меньшего ранга), и маму спасли. Странно, что кремлевские врачи не забрали ее принудительно в больницу. Правда, они сказали, что необходимо было согласие родственников. Мне об этом не сообщили (я тогда жил с первой женой отдельно), а бабушка такого согласия не дала. Второй раз мама попыталась выброситься из окна девятого этажа нашей квартиры, но дочь Анна успела ее остановить, схватив за ногу. Так что мама, видимо, приняла твердое и однозначное решение. Кстати, ее кумиром была Мерилин Монро, покончившая жизнь самоубийством, приняв большую дозу снотворного. Мама была даже внешне чем-то на нее похожа. Как выяснилось в ходе следствия в дальнейшем, она растворила около 40 таблеток этаминала-натрия и примерно такое же количество радедорма, запив эту адскую смесь коньяком. В.В. Молодцов также удивлялся, почему мать жены Шевченко не сообщила о попытках самоубийства своей дочери. «Мы бы ее наверняка спасли», — подчеркнул полковник КГБ в отставке. Но все же некоторые сомнения относительно причины смерти мамы остаются и у меня.
Не раз мама звонила жене посла СССР в США А.Ф. Добрынина, и та говорила, что отец никогда не вернется и надо воспитывать детей в патриотическом духе. Мама также связывалась с сыном Громыко, который часто бывал у нас в гостях, и спрашивала у него, что делать. Она, по мнению сына министра, была уверена, что отца запутали и он вернется домой. «Как же мне все это объяснить детям?» — спрашивала она у Анатолия Андреевича. Сын Громыко спросил своего отца о том, как будет устроена судьба Лины и ее детей. Министр ответил: «Жена Шевченко оказалась честным человеком». Звонила ли мама Лидии Дмитриевне Громыко — неизвестно.
Бабушка также рассказывала, что мама сильно ругала отца и называла его подлецом. «Вряд ли я кого-нибудь себе найду. Мужчины любят молодое тело», — говорила она в последние дни. Мама была не права. Несмотря на то что ей было почти сорок девять лет (без одного месяца), у нее была прекрасная фигура, и она была весьма привлекательна. Кстати, в начале 70-х годов за мамой приударил такой известный актер, как Г.М. Вицин. Мама встретила его случайно в центре Москвы. Причем от его ухаживаний она еле-еле отделалась. В результате мама сказала ему, чтобы он подписал ее сыну открытку. До сих пор я храню ее. На ней имеется следующая надпись: «Геннадию от Труса». На открытке великий артист также нарисовал свой карикатурный портрет.
Однако мама слишком сильно любила отца, никогда ему не изменяла (хотя «доброжелатели», в том числе свекровь, нашептывали отцу обратное), поставила целью своей жизни сделать отцу карьеру, сумела подружиться с женой Громыко, которая была «настоящим начальником Управления кадров МИДа СССР». Мама предполагала, что отец будет когда-нибудь министром, и мечты были небезосновательными. Отец пользовался большим авторитетом в дипломатическом мире — стоял у истоков переговоров по разоружению и урегулированию ближневосточного конфликта (был одним из авторов известной резолюции № 242 по данному вопросу), встречался с лидерами арабских государств, посещал Ватикан с визитом к папе римскому Павлу II. Иностранные послы называли А.Н. Шевченко «бриллиантовым дипломатом» (в связи с подарком жене Громыко это звучало довольно двусмысленно).
Глава 8
АМЕРИКАНСКАЯ ЛЮБОВНИЦА СОВЕТСКОГО ПОСЛА
В мае 1979 года в США была издана книга Джуди (по-русски — Юдифь) Чавес «Любовница перебежчика». В написании книги ей помогала журналистка Л. Голдберг, которая в дальнейшем подсказала записать на пленку скандально известной Монике Левински компромат на президента США Б. Клинтона. Полковник внешней разведки в отставке Леонид Колосов признал в «Экспрессгазете» от 04.07.2002 года, что «Монике подсказали, что именно ей говорить. И тут вроде как бы не обошлись без нас».
Джуди рано вышла замуж — в семнадцать лет, работала официанткой, была водителем у богатого инвалида-индийца, а с 1976 года стала девушкой по вызову.
С отцом Джуди впервые встретилась, как она отмечает в своей книге, 2 мая 1978 года в отеле «Шератон», где для отца снимали номер стоимостью 120 долларов в сутки. В другом месте своей книги Джуди пишет, что познакомилась с Шевченко через три недели после его побега. Значит — в конце апреля. Несомненно, что в сексуальном скандале был прежде всего заинтересован КГБ. Информация в американской печати о связи отца с проституткой появилась уже в конце апреля 1978 года. Несомненно, что моя мама знала об этом. С Джуди моего отца познакомил его куратор из ФБР Дэвид Мейджор. Шевченко круглосуточно охраняли два вооруженных сотрудника ФБР, кроме того, за ним на всякий случай также постоянно наблюдали на расстоянии несколько других скрытых агентов. Любопытно, что КГБ об этом было известно, значит, он явно следил за передвижениями отца в США, в том числе и за встречами с Джуди. ФБР и ЦРУ не без оснований опасались, что чекисты попытаются если не убить перебежчика, так выкрасть его. Сумела же английская разведка увезти из-под самого носа КГБ из Москвы подполковника КГБ и шпиона английской разведки О. Гордиевского!
Шевченко представил Джуди агентов ФБР в качестве своих помощников. Они же сказали ей, что Энди (под этим псевдонимом скрывался отец) являлся французским дипломатом. Первым языком в МГИМО у моего отца был французский, поэтому у проститутки вначале
