Ирвинг Стоун - Происхождение

– Что за отвратительные неуклюжие создания, черные, как сама эта пористая лава! – воскликнул Чарлз. – Я даже не подозревал, что они живые, пока не подошел ближе.

Стоке скривился при виде столь мерзкого зрелища.

– Я слышал, их называют "чертенятами тьмы". Чарлз отвернулся, не сделав даже попытки поймать

хотя бы одного из них для коллекции. Вместо этого он предпочел заняться своим гербарием, взобравшись на склон мертвого вулкана. Он набрал десять видов различных растений.

– Растения до того бедны, – воскликнул Чарлз, – что профессор Генсло наверняка решит, будто я собирал их не в тропиках, а где-нибудь в Арктике!

К тому же растения издавали ужасный запах.

Единственным утешением в этот первый день оказались для него птицы таких видов ему никогда прежде не доводилось видеть.

– Все новые и все разные! То-то обрадуются дома мои друзья-орнитологи.

Когда на следующий день судно сменило стоянку, находки были не менее ценными: в черных прибрежных скалах Чатама ползали ярко-красные крабы, на песчаных отмелях копошились морские львы, перекликавшиеся какими-то трубными звуками в перерывах между удивительно грациозными заплывами.

– Подумать только, – удивился Чарлз, – со стороны остров выглядел совсем мертвым. Но как бесконечно разнообразна созданная здесь жизнь!

Вместе со Стоксом он поднялся на край широкого, но невысокого кратера. Вся местность к северу была усеяна небольшими черными конусами. Чарлз назвал их печными трубами, через которые в древности выходила подземная расплавленная магма. Рассмотрев образцы породы, он быстро установил, что вулкан когда-то находился под водой. Из кратера он прихватил несколько кусков твердого вулканического туфа, похожего на песчаник.

Каждый день на Галапагосах таил для Чарлза все новые и новые приключения, по мере того как "Бигль" менял места стоянок, обходя побережье одного острова за другим – Чатама, Джемса, Чарлза, Нарборо и Албемарла, где возвышался самый крупный вулкан: его восточный склон, сухой, безжизненный и черный от лавы, был изрыт мелкими кратерами, обрамлявшими большие, откуда и изверглась черная лава. Нередко Чарлз брал с собой палатку, спальные принадлежности и отправлялся на берег в сопровождении одного или двух членов экипажа. Обычно они располагались лагерем подле какого-нибудь жалкого ручья в небольшой долине; шли по черному или по коричневому песку, что было неприятно даже в башмаках на толстой подошве, так как температура доходила до предельной отметки на шкале термометра – 137 градусов [ По Фаренгейту (около 44 по Цельсию), – Прим. ред.]!

На острове Джемс их прогулка оказалась весьма продолжительной. Они прошагали около шести миль от берега, чтобы подняться на высоту две тысячи футов. Было очень жарко и сухо; склоны возвышенности поросли низкими корявыми деревьями, почти лишенными листвы, но размерами превосходившими те, что попадались Чарлзу до сих пор. Еще выше они обнаружили единственные на острове источники воды. Над возвышенностью висели облака: водяной пар, конденсировавшийся деревьями, оседал в виде капель, наподобие дождевых. Это действовало удивительно освежающе,

Иногда, чтобы попасть на узкую полоску пляжа, высаживался "десант": закатав широкие штанины выше колен, связав шнурками ботинки и повесив их на шею, они пережидали очередную волну, спрыгивали с борта вельбота и брели в воде, нашаривая босой ногой дно отмели, покрытое галькой базальтовых пород. Иногда перед ними возникал вздымавшийся резко вверх утес из лавы, карабкаться по которому приходилось, находя в почти вертикальных стенах едва заметные трещины.

Ежедневно матросы доставляли с берега по десять – пятнадцать гигантских черепах. Чарлз и Симе [Моряк, которого капитан предоставил в распоряжение Дарвина, ставший впоследствии его помощником. – Прим. пер.] однажды попытались поднять одну из них. Приложив немало усилий, они добились лишь грозного шипения, вслед за которым тяжеловесное допотопное существо спрятало голову и начало медленно отползать в сторону. Дарвин взобрался на толстый панцирь, но черепаху это не остановило. , – Уверен, усмехнулся Чарлз, – она даже ничего не почувствовала. Интересно бы узнать, сколько ей лет? Говорят, они живут по нескольку столетий. Должно быть, кактусы, которыми они питаются, и есть "Фонтан вечной молодости" Понс де Леона [Испанский исследователь (1460 – 1521), попал в Новый Свет вместе с Колумбом, открыл Флориду в поисках так и не найденного им "Фонтана", Прим. пер.].

С точки зрения геолога, острова содержали много поучительного и забавного. Повсюду, насколько хватало глаз, высились вулканы всевозможных размеров, причем некоторые были столь малы, что казались игрушечными. То и дело Чарлз натыкался на слои вулканического песчаника, потоки застывшей лавы и целые поля огромных стекловидных кристаллов полевого шпата, сцементированных лавой. Ручьи почти все пересохли: об их возрасте говорило наличие или отсутствие растительности. Трава и деревья были одеты не только листвой, но и цветами, преимущественно коричневого цвета. Некоторые вулканы представляли собой довольно высокие холмы, становившиеся все зеленее по мере приближения к вершине, где часто дул освежающий южный пассат.

Чарлз исследовал черные воронки кратеров, напоминавшие ему чугунолитейные печи Вулверхемптона. Это были большие круглые углубления, "которые, должно быть, образовались под давлением газа в ту пору, когда лава еще не застыла".

– До чего же приятно своими глазами увидеть то, что издавна знакомо тебе лишь по книгам! – радовался он.

Однажды Чарлз ночевал на берегу, а весь следующий день собирал образцы черной базальтовой лавы, вулканического туфа, древние раковины и насекомых, которых он мог только описать, но не назвать; собирал он также кактусы, кустарник, птиц и морских ящериц, поначалу показавшихся ему премерзкими существами, но теперь приводивших его почти в восхищение, так ловко ныряли они в воду за кормом, избегая при этом своего единственного врага, акул, и вновь возвращались на берег, чтобы вволю понежиться в тепле солнечных лучей. От палящего тропического солнца волосы Чарлза сделались золотисто-рыжими.

Он никак не ожидал обнаружить на архипелаге красоту, от которой захватывало дух: искрящуюся синеву неба и моря; богатство оперения бесчисленных птиц-фрегатов с их надутыми воздухом оранжевыми или красными сумками на шее, пингвинов, глупышей в белоснежных масках и с голубыми лапками, не умевших летать бакланов с усеченными бесполезными крыльями, волнистых альбатросов, гнездившихся на лаве чаек с раздвоенным хвостом, красноклювых тропических птиц, ночных цапель, вьюрков; небольшие заводи, в которых игриво плескались детеныши тюленей, в то время как массивный самец забирался на самый удобный выступ скалы, где вокруг него располагались самки; морских черепах, выкапывающих ямку в песке, чтобы отложить там яйца, в то время как птицы откладывали свои яйца в жалких гнездах на затвердевшей лаве или высоко в изрытых оспинами пористых базальтовых скалах, местах их спаривание неуклюжих коротконогих наземных черепах, похожих на обитателей какой-то другой планеты; все разнообразие звуков, издаваемых птицами и морскими животными. А зелень на самой вершине холмов! В земле, которую веками заносил туда ветер, пустили корни palo santo, пуговичный мангр, matazarno: искривленные кактусовые деревья, особая разновидность неприхотливого кактуса, большие овальные листья которого образовывали соединенные между собой ветви. А отверстия в скалах – сквозь них, подобно гейзерам, извергалось из глубин море; а подводные утесы, спускающиеся, случалось, ко дну океана на целых две мили, и совершенно круглые озера или фантастические скальные колонны, над которыми потрудились два скульптора ветер и море!