Максим Капитановский - Все очень непросто

— Да, вроде того, мамаша, я же советский человек. Тетка на старом мужнином галстуке держит небольшую козу — или купила только что, или, наоборот, убивать ведет. Коза, как коза, только я этих животных уже давно ненавижу.

А то меня как-то в Киеве пригласили сфотографироваться верхом на настоящем горном козле. Я-то, конечно, всегда с радостью, но козел то уж шибко бойкий. Я пока на него усаживался, двое его за рога держали, а то он все норовил мне под ребро сунуть. Наконец, сел, держу крепко обеими руками. Рога острые, здоровые, как руль у мотоцикла Харлей-Дэвидсон-750. Ну, сделали они пару снимков и пошли курить. "Догоняй", — говорят. А я, если одну руку отпущу, второй уже не справляюсь — козел прямо в сердце ткнуть хочет, а уж о том, чтобы два рога бросить, и речи нет. Потом уже узнал, что это у них шутка такая, а так два дня просидел, начал уж от скуки кругами гонять, то рысью, то галопом, объездил как следует и прямо на нем в Москву прискакал.

Все бы ничего, только разгорячился козел и пахнуть от него стало как, как… ну, натурально, козлом.

Меня подруга моя в Москве встретила, поцеловала, потом принюхалась, глаза заблестели:

— Пойдем, — шепчет, — скорее сексом заниматься. Ты — настоящий зверь.

В общем, тетка с козой говорит:

— Ты, товарищ летчик, насчет ребенка не сумлевайся. Он соседский, а они вчерась на свадьбе вишневку самодельную хлестали, вот он "пьяной" вишни и нажрался. Я сейчас ему опохмелиться принесу, а ты времени не теряй, иди, получай свою звезду героя.

В это время бутуз приоткрыл правый глаз и пробормотал хриплым человеческим голосом:

— А ну-ка пасса, а ну-ка исса.

Как ни странно, я сразу понял, что это он так говорит: "Поди сюда" или "Иди сюда", но обращается к тетке, наверное, по поводу опохмелки.

Поплюхал я дальше и думаю, чем же она его опохмелять будет? Чем обычно детей опохмеляют? Педди Грипал? — это вроде для собак, Вискас — для кошек. А есть ли, вообще, универсальный рецепт опохмелки, кроме как не пить совсем? Видимо, у каждого — свой. Где-то я читал, что рецепт знаменитого американского саксофониста Чарли Паркера начинался словами: возьмите две пинты виски… Ну, да ладно, тетке видней. Не впервой, видимо, да и лицо у нее хорошее.

Около филармонии стоят трое жаб, меня поджидают, видно, вопросы еще кое-какие остались. Только зачем вопросы с дубинами в руках задавать.

Я остановился, опешил.

Правда, они как меня увидели, тут же упрыгали кто-куда. Мне уже в Москве таеквондист знакомый все разобъяснил. Он раньше на соседа злой был, так поехал в Корею на десять лет таеквондо изучать, потом приехал и расколотил соседу всю

морду.

— Покажи, как ты стоял, — говорит.

— Как-как, — показываю, — я и сейчас точно так стою. Он вокруг меня обошел, бормочет:

— Так, значит, ноги чуть шире плеч, сильно напряжены, глаза пустые, левая рука полусогнута, в правой полуметровый стальной штырь. Так-так. Ну, что ж, типичное "Чехиро-сиу-хо" — концепция нападения.

Я говорю:

— Ну, это совсем другое дело.

Я про штырь-то совсем забыл сказать, а надо бы, потому что и пишу я сейчас все это левой рукой. В правой-то штырь от той стены так и остался. Я потом его свободный конец отхромировал — просто заглядение.

Одним словом, приплелся я в гостиницу к трем, позвонил Макаревичу. Он трубку снимает: "Алё".

— Слава богу, — думаю, — со сцены уже ушел. И рухнул спать.

***

Вокально-инструментальный жанр (1978)

Вот девушка сидит в седьмом ряду.И в душной полутьме наполненного залаЕе лицо передо мной мерцало —Никак свои глаза не отведу.

Да, кожа свежая, на носике веснушки,Ну, в общем, видно, что мила.А туфли новые и кофту у подружкиОна, наверное, взяла.

Я знаю наперед уже, что будет:Она мечтает, чтоб я самК ней подошел, когда повалят люди,Спеша с концерта по домам.

И чертик похоти тоскливойСклонил бодливые рога,И подхожу неторопливоМинутной прихоти слуга.

Дежурной фразой о погодеЯ открываю диалогИ предлагаю в этом родеПройти с собою в номерок.

Она пытается, кивая,Про маму что-то говорить,А я пока соображаю,Где можно кир еще купить.

Потом привычно смело с ходуДаю обзор о том, о сем,Про ГДР, где не был сроду,Про Пьеху, с кем я не знаком.

И мне все это так знакомо,Все повторяется подчасЗа много миль вдали от домаОдно и то же, каждый раз.

Хотя закрыты рестораны,Такси любое торможуИ вот в пакетике "Моntаnа"Горилку с перцем я держу.

Вот мы дошли уж между деломПродрогла девушка совсемИ соглашается несмело аЗайти послушать "Воnnу М".

Все это здорово, конечно,Но дверь закрыта — вот те раз!Откройте парочке безгрешной —Придется дать швейцару "бакс".

Ну что ж: "Заслонов", водка с перцем,Любовь поспешная, перед дежурной страх,Хмельная ночь, оскомина на сердце —И плачет девушка наутро в номерах.

И не одна она рыдает —У музыкантов в сердце лед —Пусть плачут женщины — состав наш уезжает,Афиши сорваны, давно автобус ждет.

Нас снова ждут гостиницы плохие,Площадки тесные, удобства во дворе,Томатный сок, пирожные сухиеИ нет воды горячей в январе…

НАНАЙСКАЯ

Я стою в душном, прокуренном коридоре МОМА — Московского объединения музыкальных ансамблей — организации, которая присматривает за ресторанными музыкантами.

Жду Гришку. В общем-то он с понтом — Гришка, а на самом деле — Григорий Михайлович. Фамилия ему — что-то вроде Ризеншнауцер или Штангенциркуль, ему 56 лет, у него глаза навыкате, сам он будет из евреев, хотя и бывший военный.

Гришка правдами и неправдами добился в МОМА должности и вот уже шесть лет проверяет репертуар и качество оркестров в ресторанах, великодушно принимая подношения деньгами, коньяком и икрой.

Сегодня четверг, день проверки. Я жду, вообще, не Гришку, а Лешку, который входит в комиссию по прослушиванию; Лешка — мой друг, сам бывший ресторанный саксофонист, токе кормится около ресторанов.

В самый разгар борьбы с деньгами для музыкантов он прославился тем, что съел 10 рублей, которые ему дал один грузин, чтобы насладиться в Москве звуками родной «Сулико». Лешка деньги взял, а «грузин» оказался сотрудником органов, но доказать ничего не смог, потому что, как я уже упоминал, Лешка «чирик» съел, закусив собственной слюной.