Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945
Нам надо смотреть в оба, чтобы британцы, чего доброго, не атаковали к югу от Бир-Хакейма и не вышли во фланг нам. Ваша задача, Люк, среди всего прочего, следить за тем, чтобы враг не ударил нам в тыл.
Мы покинули зеленую Киренаику и отправились на юг. Мантей знал дорогу. Обычно в пустыне ориентировались только по компасу, наиважнейшему прибору, который имелся при себе у каждого. Позади за нами тянулся огромный шлейф пыли, которая тотчас же обволакивала нас, если мы вдруг резко останавливались.
Пустыня жила. Издалека часто было трудно понять, что именно «шевелилось» там – просто ли ветер теребил куст верблюжьей колючки или это катила машина или даже танк.
Внезапно перед нами словно из-под земли выросла вади – русло некогда пересохшей реки, которых полно в пустыне повсюду. В ней и располагался мой батальон, рассредоточившись, как и положено.
Меня приветствовали капитан Эверт, выполнявший обязанности командира батальона, и несколько других офицеров. Все как положено, но, как показалось мне, встречали меня с настороженностью. Заменить «старика» Вехмара было непростой задачей.
Мы проследовали к командирской машине, переоборудованному грузовику «Опель-Блиц». Как объяснил мне Эверт, вся техника оснащалась специальными масляными фильтрами против пыли. У многих машин была «лысая» резина, так что они не оставляли характерного следа. Кроме новых четырехосных бронемашин разведки, я заметил особые мотоциклы «BMW» с двигателями 750 см3, оснащенные узкими гусеницами вместо задних покрышек. Данная техника создавалась специально для условий пустыни.
Я попросил офицеров собраться, чтобы я мог обратиться ко всем сразу. Мне особенно досаждало мое новое тропическое обмундирование, в котором я разительно отличался от прочих, одетых в блеклую форму – предмет их гордости – или же и вовсе в свободные итальянские брюки и рубашки. (Добрый старина Мантей добыл и для меня нечто подобное буквально в считаные дни.)
– Я знаю ваш батальон еще по предвоенным временам, когда служил в Потсдаме, – начал я. – Между нашими двумя батальонами всегда существовало здоровое соперничество, каждый претендовал на звание лучшего. Но мы также не раз и не два действовали вместе, рука об руку. Для меня большая честь принять часть вашего любимого командира и прославленного ветерана фон Вехмара. У меня за плечами есть небольшой опыт – Французская кампания и Россия. Мне предстоит многому научиться, и тут я был бы рад вашей помощи. Хотелось бы по возможности поскорее отправиться в дозор с одним из разведывательных патрулей, чтобы освоиться.
Я пожал руку каждому – лед, совершенно очевидно, удалось растопить.
Мне сказали, что наш обычный противник на стороне британцев – Королевский драгунский, 11-й гусарский полки[57] и причинявшая особенно много неприятностей Группа дальнего действия в пустыне легендарного подполковника Дэвида Стерлинга. Британцы имели на вооружении лучше бронированные, но менее быстроходные бронемашины разведки «Хамбер», мы же располагали проворными четырехосными бронеавтомобилями[58]. Между тем мы «понимали» друг друга. Уважение к противнику и тенденция играть по правилам превалировали.
Мне стала привычной Фата-Моргана – мираж, нечто походившее издалека на озеро, но исчезавшее при приближении. Перестали пугать меня и кошмарные песчаные бури, которые итальянцы называли «Гибли». Обычно они бушевали день, но случалось, и целых три. Они словно предупреждали о своем приходе. Небо становилось черным, песок забивался во все поры и делал любые передвижения, не говоря уже о военных операциях, просто невозможными.
Я научился ориентироваться по компасу, а ночью находить свой батальон путем обмена условными световыми сигналами. Обстановка в разведывательных дозорах, действовавших в глубине пустыни, буквально зачаровывала меня.
В первые недели после моего приезда в Африку там царило относительное затишье. Время от времени британцы отправляли разведчиков в южном направлении. Однако мы перехватывали противника путем развертывания широкой сети патрулей. Тут нас особенно выручали наши быстрые четырехосные машины.
К началу мая 1942 г. я почувствовал, что окончательно «сжился с коллективом». Я побывал во всех ротах, хорошо узнал людей и поучаствовал в нескольких дозорах. Свыкся с ритмом повседневной жизни. Утром мы обычно выпивали пол-литра жидкости, днем не пили ничего, а вечером приканчивали «вторую половину» рациона. Снабжение поступало раз в несколько дней, обычно колоннами с охраной, чтобы не дать британцам перехватить их.
Научились мы переживать и холод ночей. Только утром, когда жара наступающего дня постепенно брала свое, мы снимали наши тропические бушлаты и толстые неуставные шарфы. Действовал принцип термоса, который был выведен нами в результате наблюдения за бедуинами. Однако миллионы мух становились самой настоящей пыткой. Количество их, к счастью, уменьшается по мере того, как углубляешься в пустыню.
Днем жара делалась невыносимой. Тень была самым желанным на свете. Некоторые даже жарили яичницу на раскаленной броне танков. Это не сказки, мне самому случалось делать подобные вещи.
Период обильного выпадения осадков уже прошел, но если вдруг шел дождь, маленькие вади в считаные минуты наполнялись метровой глубины потоками воды, которые мчались по руслам, сметая все на своем пути. Как-то я сам видел, как грузовик с нашей полевой кухней, который не успели быстро убрать из вади, течением протащило на расстояние в несколько сотен метров.
В процессе разведывательных рейдов мы как-то встретились с семьей бедуина. Только бедуины знали, где копать, чтобы добраться до подземных озер с пресной водой. Они останавливались в какой-нибудь вади и рыли скважину, наскоро проводили каналы, высевали просо и жили около поля до тех пор, пока не приходило время собирать урожай. Потом они грузили зерно на спины верблюдов, засыпали скважину и уходили, оставляя за собой все таким, как было до их появления тут. Итальянцам удалось отыскать несколько таких скважин, построить колодцы и использовать такие точки как важные пункты в сети снабжения. Бир-Хакейм как раз и представлял собой одну из таких бывших скважин.
Как-то я вступил в контакт с семьей бедуина. Они, похоже, приготовились сняться с места. При нашем приближении женщины тотчас же бросились в палатки – чужакам не полагалось смотреть на них. К нам вышел старейший член семьи. Мы объяснили, что мы немцы.
– Мы не хотели тревожить вас и еще меньше вынуждать уходить из земель ваших предков. Сожалеем, что доставили вам неудобства. Вас, наверное, страшит война, мины и все прочее?
