Аль Капоне. 25 законов короля чикагской мафии - Юрий Михайлович Шаронов
Все как один свидетели защиты были подозрительными околокриминальными личностями. Впрочем, даже их можно было бы как-то использовать, если бы не «гениальные» вопросы Финка. Он не пытался как-либо объяснить, откуда у Капоне были деньги, или оправдать его. Вместо этого Финк спрашивал букмекеров, действительно ли Аль Капоне был настолько плохим игроком, что почти никогда не выигрывал? Да, был, подтверждали те. Для суда и коллегии присяжных это означало только одно: у Альфонсо откуда-то брались деньги, чтобы регулярно проигрываться.
И даже несмотря на такую беспомощную защиту, у них все равно оставался козырь, который они не использовали. Финк и Ахерн так и не подчеркнули тот факт, что до 1927 года доходы от незаконной деятельности не облагались налогом. В этом случае даже письмо Мэттингли могло сыграть им на руку. Ведь оно доказывало, что Капоне действительно пытался выплатить свой долг, а правительство отказалось принять его предложение и вместо этого решило привлечь Альфонсо к ответственности. Компетентная защита могла бы легко отбиться данным аргументом даже от таких решительно настроенных против ее клиента судьи и присяжных. Как минимум его можно бы было использовать для подачи апелляции.
В финале слушаний прокуратура победно подвела итоги пяти лет кропотливой работы. Документы, ящики с бухгалтерскими книгами, журналы, погашенные чеки, денежные переводы и телеграммы, подкрепленные свидетелями с обеих сторон, ставили очевидный вопрос: куда исчезли огромные суммы денег, которые, по утверждению Аль Капоне, он выигрывал? Но ведь, как сказала его защита, Альфонсо больше терял, чем получал…
Едва ли не центральное место в обвинении занимало письмо Мэттингли, доказывая, что Капоне открыто признал свою вину.
Затем настала очередь защиты. Признавая весомость всех доказательств против своего клиента, адвокаты решили сосредоточиться на том утверждении, что Капоне не судили справедливо, а вместо этого несколько лет незаконно преследовали и привлекали к ответственности. Ахерн сказал, что дело правительства было основано на «умозаключениях», «презумпции виновновсти» и «косвенных доказательствах», а его клиента судят только потому, что «его зовут Альфонсо Капоне». Если бы защита продолжила четко и кратко давить на эту мысль, то, возможно, она сумела бы достучаться до жюри. Но вместо этого Ахерн начал пространно и путано говорить о падении Карфагена людям, которые едва ли вообще что-либо знали об этом древнем городе-государстве. Далее адвокат сравнил Капоне с Робином Гудом. Ахерн признал, что Альфонсо, конечно, был расточительным, но разве можно за это судить? Финк, в свою очередь, подчеркивал факт того, что Капоне пытался выплатить свой долг правительству. Вот только государству нужен был он сам, а не его налоги. Аль Капоне слушал речь Финка очень внимательно, и в конце выступления на его лице появилась глубокая печаль, которая, впрочем, осталась незамеченной большинством присяжных.
Прокурор Джордж Джонсон сразу же использовал сравнения Ахерна против Капоне. Он отметил, что подсудимый был странным Робином Гудом, который любил вечеринки, никогда не отказывал себе в шелке и вкусной еде. Конечно, ни о каких благотворительных акциях Аль Капоне и помощи бедным он не упомянул, как, впрочем, и защита. Джонсон не сказал ни слова о бесплатных столовых, подачках вдовам и сиротам и многих других добрых делах, которые приносили пользу бедным и неимущим Чикаго. Он задал Ахерну риторический вопрос: почему тот не вызвал в качестве свидетелей защиты, например, уже осужденного по такому же делу Ральфа? Или Нитти? Джонсон также упомянул, что начал дело против Капоне не из-за «общественного шума», а потому что факты ясно показали: он неоднократно нарушал законы страны. В финале своей речи прокурор сказал самую главную фразу: ему бы хотелось, чтобы будущие поколения запомнили этот процесс не потому, что он был над Аль Капоне, а потому, что именно в ходе него удалось установить, насколько далеко человек может выйти за рамки закона и избегать при этом ответственности.
Далее в течение часа судья давал присяжным указания о том, как нужно рассматривать дело. При этом он не отозвал ни письмо Мэттингли, ни показания с истекшим сроком давности. Если бы адвокаты Аль Капоне были более компетентными, они имели бы все шансы разнести обвинение в пух и прах. Но этого не произошло.
Правило 20. Счастье тоже любит тишину
Присяжные признали Аль Капоне невиновным по семнадцати из двадцати двух обвинительных актов и виновным только по пяти из них. Вердикт был настолько запутанным, что судья удалился для его дополнительного рассмотрения. Как Капоне мог быть виновен в непредставлении налоговых деклараций, когда его признали невиновным в уклонении от уплаты налогов? Как могли присяжные использовать одни и те же доказательства для признания подсудимого виновным в одном году и оправдания в другом? Но все же вердикт был утвержден, и 24 октября 1931 года Аль Капоне предстал перед судьей Уилкерсоном, чтобы узнать свою судьбу.
Альфонсо приговорили в общей сложности к одиннадцати годам заключения, если его приговор не будет отменен в апелляционном порядке, с обязательным отбытием двух с половиной лет. В случае проигрыша апелляции десять лет из общего срока Капоне должен был провести в федеральной тюрьме, а последний – в тюрьме округа Кук. На время подачи апелляций суд постановил оставить Альфонсо в тюрьме округа Кук. Также ему был присужден штраф в размере 50 000 долларов плюс оплата судебных издержек. В выходе под залог Уилкерсон Аль Капоне отказал.
Радостные газетчики наперебой принялись обсасывать итоги процесса, вволю издеваясь над падшим криминальным «королем», и лишь немногие из них давали себе труд разобраться, как все прошло на самом деле.
Что же касается Аль Капоне, то 24 октября 1931 года, когда его прямо из зала суда отправили в тюрьму округа Кук, он грустно заметил: «Думаю, все кончено». Впрочем, в наступившей для Альфонсо черной полосе имелись и свои белые проблески. В тюрьме его поместили в блок D – это был максимальный уровень комфорта. Там отбывали наказание спокойные и «уважаемые» люди, а рядом находился больничный блок. В соседней с Капоне камере сидел его верный помощник Фил Д’Андреа, а подчиненные Альфонсо могли приходить к нему на свидания хоть каждый день. Все это значило, что он сможет управлять своей организацией из тюрьмы округа Кук так же, как прежде из тюрьмы Филадельфии.
Д’Андреа наладил для босса поставки вкусной домашней еды от Терезы и иногда даже заказывал ему блюда из любимых ресторанов. Мэй, к сожалению, не могла обеспечить супругу такой уровень комфорта, как в Филли, но старалась как могла. Жизнь Аль Капоне начала налаживаться, и он как будто даже не переживал, что сел.
Вскоре
