Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес
Ах, как же Фридрих прав, что не слушается. Небо для него – волшебное, священное место, он не может низвести его до естественнонаучного учебного пособия, как того желает тайный советник, который так ценит порядок в минералах и созвездиях. Который и на небе хотел бы всё расставить по полочкам.
* * *
Писатель Ральф Ротман в своей очень облачной «Теории дождя» свел отношения между Гёте и Фридрихом, то есть между классицизмом и романтизмом, к максимально короткой математической формуле:
Классицизм: А плюс В равно С.
Романтизм: А плюс В равно бесконечность.
* * *
Когда Фридрих по утрам и по вечерам выходит гулять вдоль Эльбы, над рекой и городом обычно царит восхитительный, торжественный покой. А больше всего он любит, когда город укутывают туманы или когда накрывает белая вата, делая реальность не такой назойливой. Одни только церкви Старого и Нового города торчат из клубов тумана. «Когда природу окутывает туман, – пишет Фридрих, – она становится больше, грандиознее, она обостряет фантазию и создает напряженное ожидание, как девушка под вуалью». Да, Фридрих любит, когда природа надевает на свое лицо вуаль, а его ассоциации с укутанной девушкой свидетельствуют о том, что для него это почти эротическое переживание. Туманное для него значит красивое.
* * *
Фридрих ненавидит жару. Он вырос на море, и для него чем прохладнее воздух, тем лучше. А шуба, подаренная братом Генрихом, делает его настолько самоуверенным, что он совершает долгие прогулки даже на морозе в минус двадцать. Когда он возвращается домой, с шубы сыплется иней, а с рыжих бакенбард – льдинки. Но это не проблема. На следующее утро он опять идет гулять, потому что ему «доставляет огромную радость закутаться и бороться с зимой».
* * *
Разумеется, горячая история ледяных отношений между Гёте и Каспаром Давидом Фридрихом еще не закончена. Последний акт их вечной пьесы, иногда трагедии, а иногда комедии, начинается вечером невыносимо жаркого 27 июля 1994 года во Франкфурте-на-Майне. Двое мужчин прячутся вечером на выставке «Гёте и живопись» во франкфуртской галерее Ширн. Когда на город опускается темнота, они нападают на охранника, отбирают ключи, связывают его и заталкивают в кладовку. Затем они похищают с выставки две картины английского романтика Уильяма Тёрнера и одного Фридриха, картину «Клубы тумана», который случайно висит рядом, а у них в сумке еще остается место. То есть Фридрих – рыба, случайно попавшая в сеть. Потом садятся с сумкой в грузовой лифт, открывают похищенными ключами ворота на улицу, со стороны Франкфуртского собора. И растворяются в ночи. Три картины были застрахованы на сумму шестьдесят два миллиона марок.
Случайная свидетельница видит, как воры выходят из музея и укладывают картины в припаркованную машину. Она хочет вызвать полицию и бежит к ближайшей телефонной будке, но перед будкой толпятся злые люди, машины которых полиция эвакуировала из-за какого-то праздника и которые хотят поскандалить по этому поводу. Никто не пропускает даму к телефону. И ей удается сообщить о краже только тогда, когда воров и след простыл.
Кража? А разве это не было с самого начала сплошным недоразумением, что именно такую туманную, мрачную картину Фридриха показали на выставке, посвященной Гёте? В небе громоздятся облака, не поддающиеся никакой систематизации, они рассказывают свою историю, освещенные сзади далеким вечным светом. То есть картина дрезденского вечернего неба с множеством взлетевших ворон, создающих волшебную атмосферу напряженной тишины, томительной меланхолии (sehnsüchtige Melancholie), за которую мы так любим Фридриха – и которую так ненавидит Гёте.
Поэтому не так уж и очевидно, что 28 июля 1994 года неизвестными была совершена «кража» картины с выставки, как может показаться людям, плохо знакомым с историей искусства. Может быть, юридически это была «необходимая самооборона согласно параграфу 32» или, по крайней мере, случай «оправданной необходимости согласно параграфу 34», а воры хотели вызволить картину Фридриха из опасной ситуации. Их действия также можно интерпретировать как «освобождение заложника», ведь Фридрих вряд ли хорошо себя чувствовал на выставке про Гёте, так что воры спасли его от издевательства со стороны псевдодруга. Да, для этого они связали охранника и украли картину, но это можно считать «действиями в случае крайней необходимости согласно параграфу 904 федерального свода законов». Но ничего из вышеперечисленного не упоминалось в суде над взломщиками. Их закатили в тюрягу на восемь и одиннадцать лет, к сожалению, их адвокаты мало разбирались в истории мировой культуры. В противном случае они процитировали бы одну фразу из каталога выставки «Гёте и живопись», которая неопровержимо доказывает, что картине Фридриха нечего было там делать: «Картина „Клубы тумана“ – характерный пример того, что увлечение Фридриха атмосферными феноменами не резонирует с метеорологическими интересами Гёте».
* * *
Той же ночью, когда стало известно о краже, шокированная директриса франкфуртской галереи срочно требует связи с директором Гамбургского Кунстхалле, потому что Фридриха для выставки взяли именно оттуда. Она не может дозвониться и оставляет сообщение на автоответчик, рассказывая о случившейся трагедии. Она пытается дозвониться в Гамбург и на следующее утро, но директор не подходит, мобильных телефонов тогда еще не было, и она опять оставляет сообщение. Она совсем ничего не понимает, когда в полдень ей звонит злой гамбургский директор и спрашивает, почему она до сих пор с ним не связалась. Оказывается, она оставляла сообщения гамбургскому стоматологу с такими же именем и фамилией.
* * *
Дерзких воров схватили довольно быстро, они по глупости оставили на двери грузового лифта отпечатки своих пальцев, уже имея при этом судимости и будучи известными полиции, поэтому вскоре их задерживают в привокзальном районе Франкфурта. Но от картин ни слуху ни духу. В тюрьму садятся только исполнители, а о заказчиках по-прежнему ничего не известно, они скрылись в «клубах тумана», густых, как на картине Фридриха. И вот что интересно: иногда облака как будто рассеиваются, но потом сгущаются еще сильнее и покрывают всю историю густым туманом.
Под подозрение в качестве заказчика попадает югославский мафиози по кличке Стево, на франкфуртском диалекте «старина Штефан». Он вроде бы
