Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь

— Мы готовы свести их с похитителями, — сказали дагестанцы.

— Они не хотят встречаться ни с кем, — повторил Тонги.

— Почему? — продолжал расспрашивать я. — Ты же говорил мне, что твои друзья… Не понимаю… Вот же люди приехали! Сами приехали! Предлагают помощь!

Тонги только пожал плечами. Не очень вразумительно он стал объяснять, что его знакомые из полиции не имеют соответствующих полномочий и что между разными ведомствами спецслужб постоянно происходят какие-то трения. Люди, с которыми был знаком Тонги, оказывается, взялись не за свое дело, а Коштелем занималась совсем другая служба.

— Так пусть сообщат в нужную службу, что здесь сейчас люди из Дагестана, которые хотят оказать помощь в освобождении Коштеля! — настаивал я.

— Нет, Алик, это бесполезно, — отказался Тонги. — Видимо, там серьезные размолвки… Полиция тянет одеяло на себя, МИД — на себя… У них чуть ли не семнадцать разных служб. Словом, пусть сами занимаются Коштелем.

— Пусть, — согласился я. — Пусть занимаются. Это их работа. Я не напрашивался.

— Алик, меня просили передать тебе, что они благодарны за готовность помочь.

Он попрощался и ушел.

Провожая дагестанцев в аэропорт, я видел, что полиция следовала за нами, не отставая. Когда мои гости прошли паспортный контроль и я отправился обратно в Париж, полиция опять ехала за моей машиной…

Не знаю, как бы повернулось дело, если бы кто-нибудь из представителей закона все-таки встретился с теми дагестанцами. Быть может, освобождение Коштеля состоялось бы гораздо раньше и прошло без стрельбы. Не знаю…

Время шло, я жил моей обычной жизнью.

И вот как-то утром в мою квартиру постучали…

В одной из комнат шел ремонт, и я ждал рабочих. У меня гостил друг, которого я предупредил: «Если услышишь шум, не обращай внимания. Это ремонт…»

В отворившуюся дверь шагнули люди, но это были не мастера. Передо мной стояли полицейские. Человек шесть, все в гражданке, с мрачными лицами. Отодвинув меня, они прошли в квартиру и внимательно осмотрели ее, не произнося ни слова. Пройдя в дальнюю комнату, они обнаружили моего гостя и что-то спросили у него. Спросонок он решил, что перед ним рабочие, и забормотал, указывая им рукой на дверь: «Вам туда. Там надо красить. Не здесь».

Один из полицейских вернулся ко мне и показал какую-то бумагу.

— Что это? — не понял я.

Он ответил что-то небрежно и дал команду своим спутникам. Они неторопливо принялись рыться в моих вещах.

— Обыск? — Меня как громом поразило. — На каком основании?

В ответ — только высокомерный взгляд, но не произнесли ни слова.

Пока я созванивался с моими адвокатами, в главной комнате все было перевернуто.

— Ну что? Не нашли ничего? И не найдете, потому что нет у меня ничего незаконного! — угрюмо сказал им я.

Через полчаса на меня надели наручники и вывели из квартиры. Полицейская машина стояла возле подъезда, но меня в нее не усадили. Держа под локти, слуги закона провели меня вдоль улицы, словно демонстрируя всем свой богатый улов.

— Что вам нужно? — возмутился я. — Зачем этот цирк? Здесь живут уважаемые люди. Вы хотите, чтобы они считали меня преступником? Для этого вы нацепили на меня наручники? Месье, прекратите издеваться! Хватит позорить меня перед соседями!

Полицейские продолжали молча вести меня вдоль улицы, затем остановились, будто вспомнив о чем-то, дернули меня за локоть и потащили обратно. Возле подъезда мы остановились. Дверца их машины распахнулась, и меня затолкнули внутрь.

— В чем дело? — спросил я, когда мы приехали в участок и появился мой адвокат.

— Вы нарушили закон, господин Тохтахунов, — деловито заявил плешивый полицейский, поскребывая лоб большим пальцем.

— Какой закон? В чем моя вина?

— У вас израильский паспорт, месье.

— Да, у меня израильский паспорт. Что здесь ужасного? В начале девяностых я женился на моей давней знакомой. Мы с ней уехали к ее детям на воссоединение в Израиль. В чем я провинился?

— Согласно букве закона, вы обязаны каждые полгода выезжать из Франции.

— Зачем?

— Так положено. Вы должны выехать из страны хотя бы на один день. Это должно быть засвидетельствовано в паспорте пограничной службой.

— И все?

— Да.

— В этом и состоит моя вина?

— Да, месье! — Казалось, полицейский обрадовался, объяснив мне суть проблемы. Он взял со стола какие-то бумаги, сложил их аккуратно в стопочку и отодвинул на край стола.

— За это вы надели на меня наручники?

— Так полагается, месье.

— И что же дальше?

— Теперь вам предстоит покинуть Францию в принудительном порядке, раз вы сами не уехали в установленный срок.

— И потом я могу вернуться?

— Да, месье. Но только через год, — улыбнулся полицейский, словно порадовал меня необыкновенной шуткой.

— Это абсурд!

— Таков порядок, месье. Не мы принимаем законы, мы лишь следим за их исполнением. Если бы вы сами выехали в установленный срок, вы могли бы вернуться во Францию на следующий день. Теперь же мы обязаны депортировать вас и запретить въезжать на нашу территорию в течение года.

Возмущению моему не было предела, но я не мог ничего поделать.

— Вам не стыдно?! — почти закричал я. — У меня здесь квартира.

— Это не имеет значения. Завтра состоится суд, там будет принято решение.

— Какое решение?

— Об экстрадиции.

Я повернулся к адвокату.

— Что делать? Мы в какой стране живем? В дремучей Африке, что ли? Может, я совершил преступление и не заметил этого? Почему они собираются выслать меня?

— Алимжан, — произнес адвокат, пытаясь говорить как можно спокойнее, — это недоразумение легко уладить. На такую мелочь не стоит обращать внимание.

— Как не обращать, если они намерены экстрадировать меня! — схватился я за голову. — Бред! Сущий бред!

Не желая продолжать нелепый разговор, я поднялся.

— Я могу уйти пока?

— Нет, вы задержаны, поэтому вам придется ждать в камере, — сказал полицейский и опять почесал лоб.

— Где?

— В нашем участке.

— Черт знает что!

На следующий день меня привели к судье. Там уже ждали мой адвокат и переводчик. Впрочем, переводчик не потребовался, так как судья оказалась русской женщиной. Услышав русскую речь, обрадовался, решив, что мне наконец повезло. Я рассчитывал если не на сострадание, то на понимание. Но не тут-то было…

— Закон обязывает меня принять единственно возможное решение, — заявила судья, строго глядя мне в лицо. — Я обязана выслать вас из Франции. В какую страну вы хотели поехать?