Адольфо Камински, фальсификатор - Сара Камински
– Добрый день! Я Жюльен Франсуа, брат мадам, проживающей на третьем этаже.
На всякий случай протянул ей удостоверение: пусть убедится, что я не лгу. Милая дама взглянула вполне равнодушно, не выразила ни восторга, ни недовольства. Интересно, позвонит она в полицию или нет? Сколько времени у меня на всё про всё? Осторожно спросил:
– Слышали, что случилось с моей сестрой?
Консьержка оживилась, взглянула на меня с любопытством:
– Нет! Неужели бедняжка попала в беду?
– Ей и вправду не повезло. Неужели вам никто не сказал?
– Нет же! А что с ней такое?
– У нее обнаружили паратиф А и срочно госпитализировали. Она позвонила мне, попросила привезти в больницу кое-какие вещи, а ключей-то у меня нет! Хочу вас предупредить: дверь придется взломать. А потом я сам вставлю новый замок.
– Ладно-ладно, вставляйте себе на здоровье. А как поживает ваша матушка?
– Увы, не молодеет.
Я поднялся на третий этаж и взломал дверь гвоздодером. Ни царапинки. Она поддалась мгновенно. В квартире темно, все ставни закрыты. Нажал на выключатель: свет не зажегся. Осмотрел счетчик у дверей: электричество отключено. Странно! Может быть, в щитке «жучок»? Решил к нему не притрагиваться. Не то в ближайший комиссариат мгновенно поступит сигнал, меня повяжут и депортируют. Благо миграционная служба располагалась в том же доме, на первом этаже. Не зря я прихватил с собой фонарик.
Первым делом вставил новый замок. Затем осмотрел кухню. Вот массивный буфет, о котором толковала Жаннет. Архив внутри, но достать его трудно: буфет заперт на ключ.
Взломал дверцы, посветил фонариком. Плотные ряды папок. Великое множество. Достал одну, пролистал: подлинные имена участников сети, их адреса, суммы пожертвований. В другой – подробное описание операций, исполнители, руководители. Вся иерархия. В третьей – списки алжирцев, внедренных в ополчение «харки»[47] по приказу Фронта. От ужаса я покрылся холодным потом. Отчеты, протоколы, приказы, переписка, досье на каждого… Жизнь сети день за днем во всех подробностях. Нужно немедленно все уничтожить. Если полиция наложит лапу на архив, нас ждет настоящая бойня…
Вывалил папки на пол, с трудом, вперемешку запихнул в чемодан, хотел уйти, однако дурное предчувствие меня остановило. А вдруг в квартире остались и другие улики?
Интуиция не подвела меня и на этот раз. В гостиной я обнаружил шкаф, тоже набитый папками. А в туалете – мусорные мешки с разорванными бумагами, которые можно восстановить в один миг. Кошмар! Сущее бедствие. Я не мог вынести всю эту гору за один раз. И не мог ее сжечь. Выбора нет. Я мгновенно рассортировал папки, взял только самые нужные: с именами, адресами, фотографиями. Не притронулся ни к радиопередатчикам, ни к ружью, найденному за шкафом. Нет времени, нет места. Дважды повернул ключ в новом замке, спустился вниз с тяжелым чемоданом. Сунул в карман консьержке денежку. Не слишком много, не слишком мало.
– В чемодане все самое нужное для сестры. Сейчас отвезу ей в больницу. А завтра, не удивляйтесь, придет мой племянник и сделает в квартире влажную уборку. Как только закончит, отдаст вам дубликат ключа.
Жанетт попросила меня передать архив некоему Ливио, в полдень, в закусочной «Терминюс Нор», напротив Северного вокзала. Я опоздал на полтора часа, поскольку разбирал бумаги и добирался из пригорода на перекладных. Ливио сильно волновался, встретил меня иссиня-бледный, с трясущимися руками.
Я уселся, поставил чемодан под стол.
– Вам просили передать. Забирайте.
– Нет-нет, я не могу. – Он судорожно отпихнул чемодан ногой.
– Почему это?
– Я возглавляю Ассоциацию студентов-алжирцев, за мной следят.
– Кто бы мог подумать! Ладно, с чемоданом я и сам разберусь. Но в квартире осталась тьма бумаг, ружье, радиопередатчики.
– Я пошлю туда кого-нибудь, обещаю.
– Уж постарайтесь. Вот ключи.
Унося чемодан, я смотрел по сторонам с удвоенным беспокойством. Наконец бросил взгляд на часы. Мой поезд в Бельгию уже давно ушел…
12
Война за независимость Алжира длилась уже семь лет. В горах Кабилии не прекращались казни и пытки. Секретная вооруженная организация ежедневно кого-то убивала и подрывала в Париже. Мирная манифестация 17 октября[48] обернулась ужасной трагедией. В тюрьме Френ политические заключенные устроили голодовку в знак протеста. В это время в Брюсселе в лаборатории на улице де ла Луа мне пришлось переложить все оформление и заполнение поддельных документов на плечи моей помощницы, Глории де Эррера[49], которую в подполье называли Катя. Сам я едва справлялся с поточным производством специальной бумаги и картона, с фотогравюрой и совершенно новым заданием, доверенным мне.
Повстанцы давно уже мечтали наводнить Францию фальшивыми деньгами, чтобы нанести существенный урон ее экономике и заставить упрямое правительство сесть за стол переговоров. Шантаж, конечно, но другого выхода не было. Решительная мера для прекращения военных действий. Пусть почувствуют, что мы сила, и научатся нас уважать. Пора переходить в наступление!
Первая попытка провалилась. Пабло, один из руководителей IV Интернационала, собрал в Голландии команду из настоящих профессионалов. Ему и в голову не пришло, что один из них – агент тайной голландской полиции. Как только они начали печатать деньги, всех мигом повязали.
Мы не приглашали никаких подозрительных личностей, не нуждались ни в чьей помощи. Пусть наша лаборатория не обладала скоростью и размахом «Эмпремри насьональ», однако всего за неделю мне удалось набить безупречными новенькими купюрами в сто франков громадную картонную коробку у нас на складе. Никто, кроме Даниэля, Омара и Кати, не знал об этом. Точной суммы мне не назвали. План такой: печатайте деньги до тех пор, пока война не закончится.
Отъезд в Бельгию не прошел гладко. Столько бурных эмоций! Необходимость перенести имущество мадам Франсуа из социального жилья в пригороде в надежное укрытие отняла много времени. В результате в Брюссель я прибыл на целые сутки позже. После бесплодных попыток избавиться от чемодана с компроматом я поневоле засунул его на антресоли в фотостудии, умоляя верную Мари-Алин переправить его заграницу при ближайшей оказии. Сел на поезд в условленное время… на другой день. Совесть мучила: я так и не удосужился попрощаться с детьми…
На месте встречи, в меблированной съемной квартире, меня уже никто не чаял встретить. Однако я застал там Омара Будауда, главу комитета Французской федерации Фронта национального освобождения с 1957 года, с которым прежде не был знаком. А также безутешную Жанетт, что рыдала, уверенная, что меня арестовали по ее оплошности. И Катю, мою будущую незаменимую помощницу и спутницу. Все они так обрадовались моему чудесному избавлению, будто бы я воскрес из мертвых. Подлинное ликование вызвало известие, что сотни участников сети спасены: архив спрятан.
Мы с Омаром выразили друг другу непритворное взаимное восхищение. Я часто слышал похвалу в его адрес. Омара называли выдающимся руководителем. И как приятно было убедиться, что он вполне заслуживал доброй славы.
