Константин Оберучев - В дни революции

   Распропагандированные большевиками полки, отказывавшиеся, обыкновенно, исполнять боевые приказы, надо правду сказать, легко приводились в повиновение и быстро складывали оружие и выдавали агитаторов. И всё это делалось без пролития капли крови. Это последнее обстоятельство ясно показывает, что здесь имели дело не с сознательными борцами за определённую выношенную идею, а с массой, возбуждённой агитацией, случайно подошедшей к настроению толпы.

   Надо сказать, однако, как ни сильна была агитация большевиков, как ни много было у них добровольных сотрудников из числа бывших жандармов и полицейских, всё же она охватила далеко не все воинские части и не все комитеты. Так, комитет Юго-Западного фронта не был обольшевичен, и он не выступил на путь революционного авантюризма и никогда не поддерживал его.

   Таковы итоги большевистской пропаганды в солдатской среде.

   Обольшевичение рабочих происходило в Киеве у нас на глазах. И чем больше их пропаганда проникала в рабочую среду, тем настойчивее были требования рабочих о выдаче оружия. Последние месяц-полтора моего командования войсками округа проходили постоянно под знаком требования выдачи оружия рабочим для вооружения рабочей милиции и рабочих дружин под предлогом установления и охранения надлежащего порядка.

   Не раз приходили ко мне депутации с требованием выдачи оружия, и каждый раз мне приходилось отказывать им в этом.

   Совет рабочих депутатов первоначально не слишком ярко поддерживал эти требования отдельных групп рабочих, но, под конец, под давлением этих групп, да и пережив к тому же некоторую эволюцию в сторону большевизма, усилил свою энергию.

   Как-то уже в сентябре, незадолго до отъезда в Петроград и оставления мною должности Командующего Войсками, мне сообщают, что на следующий день, -- это было воскресенье, -- предполагается нападение на склады оружия с целью захвата такового.

   Я распорядился усилить караулы и выставить надёжные части.

   Утром я получаю приглашение придти на митинг, который рабочие устраивают да большой беговой площади.

   Никогда не уклонялся я от таковых приглашений и каждый раз шёл для выяснения положения.

   В назначенный час приезжаю.

   Устроена трибуна для ораторов. Толпа не слишком многочисленная, но всё же значительная. Рабочие. Но, главным образом, солдаты.

   Поднимается вопрос об оружии и необходимости выдать его рабочим дружинам. Читаются до этому поводу резолюции отдельных групп и комитетов и предъявляется запрос мне, почему до сих пор я не распорядился выдать оружие рабочим.

   Мне пришлось в довольно длинной речи повторить то, что не раз уже говорил отдельным делегациям, приходившим ко мне по этому доводу. Не раз объяснил я то же и председателю Совета рабочих депутатов, обращавшемуся ко мне лично и по телефону с поддержкой требования рабочих.

   -- Оружие нужно для армии. Я должен сохранить его, тем более, что после июльских выступлений много оружия попало в руки противника в виде трофеев. И было бы преступлением с моей стороны выдавать оружие рабочим, когда армия фронта так нуждается в оружии. К тому же я имею категорическое распоряжение Временного Правительства не выдавать оружия...

   -- И если Вы, рабочие, требуете для самообороны оружие, значит Вы не доверяете революционной армии, стоящей на защите Вас, -- закончил я и сошёл с трибуны.

   -- Товарищ Оберучев, -- обращается ко мне один из ораторов рабочих, взявший слово после меня, -- объясните Вы нам, для чего Вы поставили усиленные караулы у арсенала и склада?

   Я всхожу на трибуну и говорю:

   -- До меня дошли сведения, что какие-то хулиганы собирались сегодня грабить склад и расхитить оружие. И как Командующий Войсками Округа, питающего фронт и блюдущего интересы его, я должен принять меры против попыток разграбления.

   -- Так это мы хулиганы, от которых Вы защищаете склад? -- делает неосторожное сравнение оратор, задавший мне первый вопрос.

   -- Как Вы могли подумать, что я Вас назвал хулиганами? Вы представители организованных рабочих и революционной демократии, и не я мог подумать, что кто-либо из Вас смог сделать попытку разграбления склада! -- дал я исчерпывающий ответ и сошёл с трибуны.

   Я отозвал в сторону одного из лидеров большевиков и прямо поставил ему вопрос:

   -- Скажите, пожалуйста, для чего Вы так добиваетесь получения оружия?

   -- Конечно, для гражданской войны, -- не скрыл он от меня.

   -- Ну, так как же Вы хотите, чтобы я дал Вам его? -- ответил я, и мы разошлись, дружески пожав один другому руки.

Генерал Корнилов и его мятеж.

   Я знал генерала Корнилова ещё очень молодым человеком.

   Это было в 1892 году. Давно это было.

   Высланный в Туркестан, я служил в Ташкенте, как к нам в батарею приехал молодой только что выпущенный офицер.

   Калмыцкого вида, с косо поставленными разрезами глаз, живой и подвижный, полный молодой энергии с огоньком в глазах, -- таков был Корнилов, как я представлял себе его по давним воспоминаниям...

   Недолго мы пробыли вместе. Жизнь послала меня далеко от Ташкента. Он тем временем поступил в Академию генерального штаба, и я не встречался с ним до самого последнего времени.

   Но кое-какие штрихи из его биографии долетали до меня.

   Вспоминаю рассказ о том, как Корнилов, будучи уже офицером генерального штаба на службе в том же Туркестане, воспользовался отпуском, чтобы сделать большое дело.

   Как некогда Вамбери, он оделся дервишем и, пользуясь отпуском, отправился в Афганистан. Его туземная наружность и знание местных языков помогли ему.

   Успешно он выполнил свою задачу и, возвратившись из отпуска, представил результаты разведки по начальству.

   Само собою разумеется, он получил лишь выговор за то, что рискнул делать отважную разведку без разрешения начальства.

   Сравнительно недавний побег Корнилова из австрийского плена, совершённый так удачно, говорит также о необычайной решимости и силе характера этого человека.

   Наконец, предъявление ультимативных требований Правительству о необходимых реформах в армии, тоже подтверждает, что запас воли у него большой.

   В связи с некоторыми осложнениями в украинизации войск и неопределённости позиции Временного Правительства и высших военных властей, дававших Украинскому Войсковому Генеральному Комитету разрешение, вопреки полученным мною непосредственно от Керенского директивам по этому вопросу, я выехал в ставку Верховного Главнокомандующего в конце июля месяца.