Аркадий Малер - Константин Великий

Религиозные сообщества Римской империи часто прикрывали свою деятельность под маской «коллегий» — своего рода структурных единиц римского общества, представляющих собой профессиональные корпорации в какой-либо сфере. Для регистрации одной коллегии требовалось не менее трех лиц, отсюда возникла латинская поговорка «Трое — уже коллегия» (Tres faciut collegium). Важным преимуществом коллегии была легальная возможность снимать помещения, проводить праздники и хоронить своих членов. Поэтому многие религиозные группы оформляли себя как коллегии и успешно пользовались этим статусом, так что всем была известна их религиозная природа. Христиане не могли себе позволить такой роскоши, но они объединялись в специальную разновидность коллегий, а именно попечительские коллегии (collegia tenuiorum), предназначенные для помощи малоимущим, особенно в вопросе о легальных погребениях, стоящих определенных денег. Такая маскировка позволяла христианам на законных основаниях устраивать благотворительные мероприятия для своих членов и хоронить их по своему обряду, ведь это непосредственно входило в задачи каждой церковной общины. Если же говорить о нелегальных собраниях христиан, то они обычно проходили в катакомбах, то есть подземных помещениях разного назначения, какими весьма славилась римская архитектура. Катакомбное существование было крайне дискомфортным и опасным, но к нему привыкали целые поколения членов Церкви, даже не мечтающих о том, что когда-нибудь их единоверцам разрешат строить целые храмы, да еще подобные Иерусалимскому Храму, разрушенному в 70 году в результате Римско-иудейской войны. Между прочим, это весьма сказалось на психологии некоторых христиан, которые в эпоху легализации и торжества христианства уже не могли привыкнуть к новой жизни. В то же время необходимо помнить, что гонения на христиан не были всеобщим и постоянным явлением со времен апостолов и до прихода Константина, — все зависело от личной воли правящего императора и его окружения, что на самом деле только увеличивает ответственность каждого из них. Безусловно, гонения I — начала IV века против христианства были самыми страшными периодами в его истории, и они основательно запомнились Церкви на будущее, когда аналогичные ужасы приходилось переживать Церкви во время иноверческой оккупации или большевистских репрессиях в XX веке. Невозможно на нескольких страницах описать всю историю того морального падения Римской империи и того взлета христианского духа, которые мы наблюдаем в эпоху первых мучеников Церкви и их августейших мучителей, но если не знать этой истории, то тогда будет трудно понять, что означало для христиан появление императора Константина.

Христианство было самой безобидной и самой беззащитной религией Римской империи, что прекрасно понимали его враги, и это понимание еще больше их раздражало, поскольку лишало весомых аргументов против Церкви. Практически все религии в основе своей были связаны определенной этнической идентичностью, но у христиан не было даже этого козыря, поэтому они не могли взять себе в союзники чьи-либо патриотические и националистические настроения. Если же были какие-то религии условно-космополитического характера, то они всегда опирались на определенные социальные страты, как, например, религия Митры Непобедимого — ведущий соперник христианства на определенном этапе — опиралась на военное сословие. У христианства даже в этом отношении не было своей «электоральной базы», говоря современным политическим языком, потому что ничьи социальные интересы оно не выражало, на что натыкаются все исследователи социально-детерминистского толка, от позитивистов до марксистов.

Как очень точно сказал историк Церкви Борис Мелиоранский (1870–1906), социально-экономический элемент в христианской проповеди «блистает своим отсутствием».

Увидеть в христианстве первых веков проявление чьих-либо политических интересов совершенно невозможно, что придавало ему определенную загадочность, а последняя вызывала страх — ведь если сознание человека привыкло к мысли о том, что любое общественное явление всегда должно выражать чьи-то низменные интересы, то в случае отсутствия этих интересов их начинают приписывать этому явлению. С другой стороны, многие язычники вполне допускали мысль о том, что христиане исповедуют какого-то реального бога, подобно любому языческому богу с маленькой буквы, но это был очень странный бог, не требующий жертв и не приемлющий никакой магии. Возможно, это говорило об особом могуществе этого бога, совсем не сравнимом с другими богами, но неужели это означает, что нужно бросить всех этих богов и поверить только в этого? Иные язычники приходили именно к этому выводу.

Каковы были основные причины гонений на христианство в Римской империи? Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно вспомнить, что римский мир абсолютно неоднороден и христианами могли быть недовольны разные части этого мира, и поэтому нужно различать мотивацию каждой из них. Речь идет о трех основных источниках обвинений против Церкви — во-первых, самой римской власти, во-вторых, простом народе, в-третьих, каких-либо иных религиозных группах, значение коих в этом процессе весьма недооценивается.

Сама по себе государственная власть Римской империи, как бы неожиданно это ни звучало на первый взгляд, не имела и в принципе не могла иметь никаких претензий к христианству. Мы не случайно посвятили столько страниц описанию исторического генезиса римской политической мифологии, чтобы показать, насколько она была зациклена на идее имперского величия Рима и насколько глуха к мировоззренческим тонкостям обоснования этого величия. Даже влияние греческой философии не очень трогало римские власти, и только первый император Октавиан Август решил оформить римский миф в более-менее стройную историософскую концепцию, для чего ему поэт потребовался больше, чем философ. При этом у римской цивилизации было одно колоссальное преимущество, а именно то, что на фоне других его можно почти считать настоящим «правовым обществом» Древнего мира, где не так легко было властям разделаться со своими политическими противниками, как в других государствах. В этом плане мы вполне можем допустить мысль о промыслительности римской оккупации Древней Иудеи и рождении Христа именно в это время, о чем будут писать очень многие христианские авторы. Справедливости ради вспомним, что римская власть в лице прокуратора Иудеи Понтия Пилата не была не только заказчиком, но даже не была сторонником казни Иисуса Христа, а выполняла лишь функции легального суда на оккупированной территории, уважающего традиции местного судопроизводства. Пилат до самого конца не хотел осуждать Иисуса, потому что «ничего достойного смерти не нашел в нем» (Ак. 23: 22), но он решил пойти на поводу у Синедриона и у простого народа, которые дважды приговорили Иисуса к смерти. Заметим, что мотивацией приговора Иисусу со стороны Пилата было, во-первых, желание «сделать угодное народу» (Мк. 5: 15), а во-вторых, согласие с очевидно провокационным противопоставлением Иисуса римскому кесарю (Ин. 19:12), усиленным откровенным подхалимажем первосвященников: «нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19:15). Как и другие библейские истории, этот сюжет можно считать парадигмальным для очень многих последующих расправ над христианами, какие мы знаем в истории. Первичным субъектом этой расправы выступает сознательно антихристианская группа, которая сначала заводит простых незамысловатых людей «из народа», а потом вместе с этими простыми людьми провоцирует существующую власть репрессировать христиан, и с этой схемой Церковь не раз столкнется. Сам Пилат не хотел казни Иисуса не потому, что он был особо нравственным человеком, — в конце концов, признание невиновности Христа не требовало никаких особых нравственных усилий, но он был воспитан в римской правовой культуре и понимал, что для смертной казни нужны веские причины. Аналогичным образом римское право напоминало о себе и в других случаях: например, поскольку апостол Павел был гражданином Рима, то власть относилась к нему соответствующе, и это отразилось даже на его смерти, поскольку Павлу, как римского гражданину, отрубили голову мечом, не распяли на кресте, что было самой позорной пыткой в Римской империи. Однако снимать ответственность с римской власти за эту казнь, конечно же, невозможно: именно Пилат как прокуратор Иудеи имел «власть распять и власть отпустить» (Ин. 19:10) осужденного Синедрионом, именно за ним было окончательное решение, и именно римские воины пытали Христа и распяли его на Голгофе. Также и во всех случаях государственных гонений на христиан: как бы ни велико было влияние антихристианских лобби в римской власти, именно эта власть принимала решение о гонениях и осуществляла их от начала и до конца.