Давид Флуссер - Загадка Христа

Наглумившись над Иисусом, солдаты повели его к месту казни. Пилат еще раз внес свою лепту: он приказал прикрепить на кресте табличку с надписью «Царь евреев».

Ф По пути к месту казни римские солдаты остановили проходившего мимо еврея по имени Симон, который был из Кирены[233], и заставили его нести крест (Мк 15:21). Ничего необычного в том, что римские оккупационные войска принуждали паломн еврейские праздники, к выполнению трудовой повинности, не было[234].

Процессия вышла из города и направилась в сторону Голгофы — лобного места. Кто-то из сострадательных евреев по обычаю предложил Иисусу вина, смешанного с миррой (обезболивающее средство), чтобы облегчить предстоявшую ему мучительную смерть, но он отказался (Мк 15:23)[235].

И вот на крестах трое: два «бандита» — один справа, другой слева, — а в центре Иисус: ведь его казнили как «царя евреев». Иисус сказал: Отец! Прости их — они не понимают, что делают![236]. Как уже отмечалось, Иисус, по всей вероятности, ходатайствовал за неевреев — римских солдат, которые его распяли, а вовсе не за тех евреев, которые выдали его римским оккупационным властям и которые поэтому несли ответственность за его казнь.

Солдаты поделили между собой его одежду. Рядом стояли любопытные, которые пришли посмотреть на казнь. Простые люди жалели эту последнюю жертву римских оккупантов[237]. Враги Иисуса в высшей степени были довольны данным исходом дела этого галилеянина. «Начальники», в первую очередь аристократы, потешались и цинично подтрунивали над ним: «Он спасал других, так пусть спасет и себя, если он — избранник и Помазанник Божий». Измывались над ним и солдаты. Они подходили, предлагали ему кислое питье и говорили: «Если ты царь евреев, спаси себя!» (Лк 23:33–38; ср. Мк 15:22–32, 36; Мф 27:33–44, 48). Над распятым насмеха лись также первосвященники и даже казнимые с ним преступники (согласно Луке, только один из них). Второй преступник в рассказе Луки урезонивал первого: «Побойся Бога! Ты ведь сам на кресте. Мы-то терпим казнь по заслугам, а за ним нет ни малейшей вины…» (Лк 23:39–43). Потом Иисус громко вскрикнул и умер.

Ф «И люди, собравшиеся посмотреть на зрелище, увидев, что произошло, возвращались домой, ударяя себя в грудь» (Лк 23:48).

Послесловие автора ко второму изданию

Эта биография Иисуса была написана более тридцати лет назад. За это время появились дополнительные данные по нашей теме. В частности, были опубликованы новые кумранские рукописи, были найдены гробница первосвященника Кайафы и оссуарий для костей потомков Давидовых.

Текст этой книжечки был полностью переработан, некоторые его части я заменил новым текстом. По возможности я также расширил первоначальный текст. Без участия Вольфа-Дитмара Примера и его жены Анны- Розы новое издание этой близкой моему сердцу книги об Иисусе не могло бы осуществиться. Мы постарались включить в эту крошечную монографию все новое и, по сути, важное из моих исследований за прошедший после первого издания книги период.

Новый вариант моей монографии об Иисусе должен появиться в 2000 году. С этой датой, к сожалению, связывают весьма экстравагантные ожидания, смущающие доверчивые души. Магия чисел берет свое. По этому поводу я должен, однако, заметить, что сам Иисус избегал явно связывать «грядущий мир» с какой-нибудь конкретной датой (см. Лк 17:22–37 и Мф 24:26–28, 37–41).

Более того, в моих новых исследованиях показано, что конец времен для Иисуса находится за пределами истории; он, так сказать, «трансисторичен». Согласно Откр 21:4, «смерти больше не будет». Это значит, что, когда этот конец настанет, всякий вид бренности будет преодолен. Надо полагать, с приходом конца времен — с появлением действительности последней и окончательной — придет и абсолютный конец нашей, материально обусловленной, мировой истории. Этот конец придет для всех совершенно внезапно, как «вор среди ночи» (Мф 24:43) или «как всЛышка молнии, что, сверкнув, озаряет все небо от края до края» (Лк 17:24).

Но до того момента мы, люди, несем ответственность за то, что случается на земле. Как минимум мы должны, несмотря ни на что, пытаться сделать так, чтобы все происходящее в нашем мире было достойно человека. Именно это спросит «Сын Человеческий» с народов на Суде, который и по еврейскому, и по христианскому преданию предшествует началу нового, грядущего мира (Мф 25:31–46). В сущности, это очень старый вопрос: «Каин, где брат твой Авель?»

Иерусалим, Ром Хашана [5760 г]. = 12 сентября [1999 г].

Давид Флуссер

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИИСУСА В ЕВРЕЙСКИЙ НАРОД (ПОСЛЕСЛОВИЕ)

Пожалуй, нет другого такого образа, который бы так бесповоротно, так всеобъемлюще вошел в плоть и кровь современной европейской культуры, в сознание сегодняшнего европейца (русского, американца), как образ Иисуса Христа. Этот образ восходит к словам, делам и судьбе Иисуса, как о них повествуют евангелия, к той истории, которую непрерывно рассказывают вот уже вторую тысячу лет. И эта история стала формативным мифом1, который определил содержание религиозного сознания европейского человека, его смысловой горизонт, его нравственные установки, его надежды. Существенное отличие этого мифа от других мифов состоит в том, что он вырастает из рассказа об исторической личности, о человеке, который жил в начале I в. в Палестине, был оригинальным религиозным учителем и казнен римскими властями по не совсем понятным причинам. Затем в раннехристианских общинах этот человек стал средоточием веры, культовым героем и центром интерпретации жизни и истории. В этих общинах был создан Новый Завет — Священное Писание христиан. Все, что говорилось в Новом Завете об Иисусе, более чем полторы тысячи лет рассматривалось как непосредственное описание исторических событий и фактов.

Однако в эпоху, когда началась секуляризация, т. е. процесс освобождения от тотального контроля церкви над всеми проявлениями мысли и духа, процесс, который сопровождался развитием научного метода, появились попытки создать внецерковный образ Иисуса. В XIX в. эти попытки породили целый поток литературы. Исследование жизни Иисуса из Назарета мотивировалось главным образом критикой церковной догматики, а в его основе лежала убежденность в том, что земной Иисус — это просто человек. Все утверждения церкви и Нового Завета о нем, выходившие за рамки этого представления, рассматривались как мифологические, наподобие, скажем, античных мифов. По мере развития методов критического анализа текстов, а также вовлечения в орбиту подобных изысканий обширных данных о палестинском иудаизме времен Иисуса «поиски исторического Иисуса», казалось, были поставлены на надежный исторический и научный фундамент. Однако одновременно стало ясно, что евангелия содержат крайне мало исторических данных, которые можно было бы положить в основу исторической реконструкции жизни Иисуса. Евангелия — это главным образом документы веры протохристианской общины, образ Иисуса в них — это Иисус Христос раннехристианской проповеди, а не земной человек Иисус. Вскоре последовала и богословская реакция на созданный с помощью историко-критических методов образ Иисуса (Иисус как «очень, очень хороший человек»), который в либеральной теологии заменил Христа догматики. Р. Бультман, который сам внес существенный вклад в разработку исто- рико-критического метода, весьма скептически относился к значимости этого метода для теологии. «Вера, — считал Бультман, — не может зависеть от результатов исторического исследования».