История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
Через какое-то время меня волоком перетащили в другую комнату, видимо, специально подготовленную для пыток. Лишь один вид этой комнаты должен был вселять ужас в каждого, кто туда попадал. Темная, без окон, с крошечным отверстием под потолком. Из стены торчали два загнутых штыря. Видимо, к ним приковывают наручниками допрашиваемого. Штыри были вбиты на высоте выше среднего человеческого роста и на ширине раскинутых рук. Сама стена была затерта и засалена спинами людей, на полу отчетливо виднелись грязные разводы, похожие на плохо отмытые пятна крови и мочи. На середине комнаты стояли стулья, в углу виднелся встроенный шкаф. Дверцы шкафа были открыты, чтобы допрашиваемый мог видеть разложенные там предметы, напоминающие инструменты хирурга, железную арматуру и прочие приспособления для пыток. Как в фильмах ужаса…
В новой комнате трое охранников продолжили меня избивать. Били по-прежнему в живот, по бокам и по голове. Если я падал на пол, то больно били по пяткам, затем поднимали и били, били. Весь этот ужас длился несколько часов.
Затем меня усадили на стул без одной ножки. Чтобы не упасть, я должен был удерживать равновесие. Если я падал, а падал я все время, то каждый раз меня дергали за цепь так, что боль от наручников, впившихся мне в кожу, становилась совершенно невыносимой.
После этого охранники начали угрожать мне ножом, то ли армейским, то ли охотничьим. При этом они что-то выкрикивали, приставляли нож к горлу, как будто собирались зарезать меня. Русского языка они не знали, поэтому выкрикивали угрозы на разных языках. Обещали зарезать как mouton (в переводе с французского это означает «баран», вероятно, думали, что по-русски баран звучит так же, как и на французском).
Когда один из охранников схватил меня за волосы и оттянул голову назад, приставив нож к горлу, в моей голове пронеслась мысль, что в следующую секунду в живых меня уже не будет. Я закрыл глаза и начал молиться.
Мои малейшие попытки защитить себя вызывали еще большие издевательства. Один охранник взял нейлоновую веревку, обмотал ее вокруг моей шеи, затем подтянул ее назад так, что у меня потемнело в глазах и я не мог больше дышать, только тогда он резко отпустил веревку. Долго на моей шее оставался заметный красный след от удушения.
Издевательства и побои продолжались до тех пор, пока я не потерял сознание. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на бетонном полу. Охранники о чем-то разговаривали между собой и жестами показывали в мою сторону. Увидев, что я пришел в себя, они опять усадили меня на тот же трехногий стул, и пытки продолжились.
Охрана менялась каждые три-четыре часа, и новая смена со свежей силой продолжала издевательства. Боль становилась совсем невыносимой, и меня даже стала посещала мысль о смерти. Лишь бы не терпеть побои, лишь бы не чувствовать боль! Умереть и не мучиться…
Время от времени ко мне подходил белокожий человек, проверял пульс, давление и реакцию зрачков. Все остальное его не волновало.
От тугих наручников и тяжелых цепей у меня посинели руки и отекли ноги. Когда на правой сильно посиневшей руке появились белые пятна, охранник немного разжал наручники. После ударов в живот показались кровавые выделения, и охранники стали больше бить по ногам.
Один из охранников сильно ударил меня по челюсти, потекла кровь, я выплюнул сначала один зуб, через несколько минут второй. И по сей день не забуду, так и стоят у меня перед глазами эти туфли с острыми носками и тяжелой подошвой, ведь даже когда я падал на пол, меня продолжали бить и били ногами. Очень хотелось пить, но пить не давали, хотя в комнате стояла большая бутыль с какой-то жидкостью, но пить из нее было страшно. А вдруг там наркотики или яд.
Надо сказать, что не один раз в жизни мне приходилось испытывать сильную боль, и я ее не очень уж и боялся. Так что надежды DEA и АНБ Либерии напугать меня, сломить мою волю не оправдались. Пережить тот ад, что мне устроили похитившие меня люди, помогли советская школа закалки, служба в армии, учеба в летном училище, воспитание в семье, плюс проживание в нестабильных африканских странах. В Африке всегда нужно было быть готовым к самому непредвиденному развитию событий и порой даже к смерти.
Спустя несколько дней (впрочем, я не понимал, сколько времени я нахожусь в руках похитителей) в комнату вошла женщина и сделала несколько фотографий. Затем силой у меня сняли отпечатки пальцев. Бумаги с отпечатками прикрепили к каким-то другим бумагам и стали приказывать, чтобы я их подписал. Я отказался, я продолжал требовать, чтобы мне объяснили, что происходит. (Хорошо запомнил одного агента. Он заменил наручники на еще более тесные, которые еще сильнее сдавили кисти рук. Он бил меня по голове, дергал за наручники, требовал подписать бумаги. Это был один из тех агентов, которые привезли меня позже в Соединенные Штаты.)
Я круглосуточно находился под наблюдением трех агентов, от меня постоянно требовали сотрудничать со следствием. Впоследствии упоминать об этих пытках и других фактах, которые наглядно показывают грязные делишки властей США в «демократическом» суде США, мне запретили.
Меня принуждали признаться в том, что я вступил в сговор с группой лиц, которые действовали от имени торговцев кокаином в Колумбии. По этому же делу были задержаны нигериец Чигбо Питер Умех и несколько граждан Ганы (Колумбия) и Сьерра-Леоне. Якобы мы вместе планировали доставить из Колумбии в Либерию и Гану три партии кокаина общим весом около 4 тонн и стоимостью 100 миллионов долларов. Затем часть груза – 150 кг – должна была быть переправлена в Нью-Йорк. Поэтому дело и было позже возбуждено нью-йоркской прокуратурой.
Показания против меня дал офицер Агентства национальной безопасности Либерии, который пытал меня, а затем отвез к трапу транспортного самолета, следовавшего специальным чартерным рейсом в США.
Позднее, уже в 2014 году, я видел показания этого человека. Вот они:
Отто Мэй:
«Я работаю в Агентстве национальной безопасности Либерии уже четыре с половиной года. Время от времени мы сотрудничаем с Американским агентством по борьбе с наркотиками. При необходимости мы проводим допросы и собираем разведданные для американского агентства. Я помню россиянина Константина Ярошенко, которого
