Генрих Гофман - Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера

– То, что я был в церкви, это факт. Мои мысли вы сфотографировать не могли, и не вы поставили крест, который на снимке случайно оказался ровно над моей головой. Оставьте как есть, Гофман. Если люди подумают, что я набожен, какой может быть от этого вред!

Гитлер твердо верил, что судьба выбрала его для того, чтобы вывести немецкий народ на такие высоты, о которых он не смел и мечтать. И его приход к власти, огромный успех, которого он добился сразу же, как только взял страну под свое руководство, только укрепили эту веру и в самом Гитлере, и в его сторонниках.

Когда в речах он обращался к провидению, он делал это не просто для риторического эффекта; он действительно верил в то, что говорил, и это убеждение становилось все тверже по мере того, как судьба, казалось, хранила его снова и снова.

Это началось с марша на Фельдхерренхалле в 1923 году. Гитлер шел впереди колонны; со всех сторон вокруг него товарищи падали под пулями, а он вышел из-под обстрела с одним вывихом плеча. Покушение на его жизнь в «Бюргербройкеллере» в ноябре 1939-го было организовано таким образом, что не могло провалиться. Какая же таинственная сила убедила Гитлера против обыкновения уйти раньше? Даже в покушении 20 июля 1944 года он единственный не получил серьезных ранений. Что заставило полковника Штауффенберга в последний момент убрать вторую бомбу из портфеля? Если бы он оставил ее, заговорщики неизбежно достигли бы результата, к которому стремились.

Но не только в этих случаях жизнь Гитлера висела на волоске. В период политической борьбы во время предвыборных поездок он постоянно подвергался самой серьезной опасности. Сколько тяжелых камней летело в его голову – но ни один не попал; я проехал с ним сотни тысяч километров на поезде, автомобиле и самолете и видел собственными глазами, как часто угрожала ему неминуемая смерть.

В принципе Гитлер отвергал астрологию. Он признавал, что расположение звезд вполне может оказывать какое-то влияние на судьбу человечества, но чувствовал, что интерпретация причин и следствий не имеет достаточного научного обоснования. Он любил точные науки, но это не мешало ему быть суеверным. Часто, когда он колебался, принимая какое-то решение, он подбрасывал монету. И, даже посмеиваясь над собственной глупостью, перелагая ответственность на фортуну, он всегда заметно радовался, если монетка падала именно так, как он хотел.

Он твердо верил, что некоторые исторические события повторяются с хронологической точностью. Для него ноябрь был месяцем революций, май благоприятным временем для любых начинаний, даже если конечный успех запаздывал.

В 1922 году он прочитал в астрологическом календаре предсказание, которое точно сбылось в событиях ноябрьского путча 1923 года, и потом много лет любил говорить о нем. Хотя он никогда в этом не признавался, но предсказание, несомненно, произвело на него глубокое впечатление, оставшееся на долгие годы.

За двадцать пять лет дружбы я бессчетное количество раз был свидетелем того, как он поддавался предчувствиям, начиная вдруг тревожиться без оснований и причин, которые мог бы объяснить. Во время покушения в «Бюргербройкеллере» у него опять возникло это таинственное, непреодолимое чувство, будто что-то витает в воздухе, будто что-то идет не так, и он изменил все свои планы, не имея ни малейшего понятия, почему он так поступает.

Незадолго до конца войны в его ближнем круге разгорелся спор о том, кто из трех руководителей союзных держав умрет первым и повлияет ли его смерть на ход войны.

– Я думаю, первым умрет Рузвельт, – сказал Гитлер. – Но его смерть не изменит хода войны.

Спустя две недели Рузвельта не стало.

Гитлер читал много книг по астрологии и оккультизму, но терпеть не мог «штатных астрологов». Уже после 1945 года мне рассказали, причем с многочисленными убедительными подробностями, что у Гитлера был личный астролог, как Сени у Валленштейна. Могу только поздравить рассказчика с таким богатым воображением!

Я никогда не забуду огорченного выражения на лице Гитлера, когда он в 1933 году в Мюнхене закладывал камень в основание Дома немецкого искусства. Во время символического удара серебряный молот в его руках разломился надвое. Это заметили очень немногие, и Гитлер тотчас же приказал, чтобы о злополучном инциденте нигде не упоминалось.

– Люди суеверны, – сказал он, – и вполне могут увидеть в нелепой неудаче зловещее предзнаменование.

Но, глядя на него, я понял, как он растерялся; не о людях, а о самом себе говорил он!

Такие мелкие происшествия неизменно производили на него дурное впечатление. Мы никогда не говорили о них из опасения нагнать на него тоску.

Однажды, уже после прихода Гитлера к власти, кто-то в нашем кругу заговорил о центуриях, знаменитых пророчествах астролога Нострадамуса. Гитлер очень заинтересовался и велел одному из своих чиновников принести ему сочинения Нострадамуса из государственной библиотеки, но ни в коем случае никому не говорить об этом. По правилам, нужно было внести залог в три тысячи марок, чтобы библиотека смогла выдать книги.

В пророчествах упоминается высокая гора, над которой пролетает большой орел, и Гитлер сравнил гору с Германией, а орла с самим собой. Он изучал центурии строчку за строчкой и сказал, что, хотя не может утверждать, будто бы все они имеют к нему непосредственное отношение, все же он видит в них необъяснимый феномен, и процитировал Гамлета: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»

Однажды, задолго до 1933 года, когда мы сидели вместе в кафе «Хек», уткнувшись в газеты, произошел один случай.

Гитлер неожиданно поднял глаза от страницы.

– Я только что прочел, что у семнадцатой вехи снова произошла серьезная автомобильная авария. Это уже четвертая с прошлой недели или около того – странно, не правда ли?

Мы увлеченно поговорили об этом, и, так как иного объяснения этим авариям не нашли, мы решили, что, вероятно, их вызывают либо подземные воды, либо какие-то колебания земли – что-то вроде земного излучения. Гитлер импульсивно сказал:

– Поедемте в это таинственное место и посмотрим сами!

Мы поехали по прямой дороге, но с нами ничего не случилось, и мы напрасно искали объяснений. Не было ни подземных течений, ни колебаний земли, ни чего-либо еще.

– Совершенно необъяснимо, – заметил кто-то.

– Когда человек сталкивается с загадкой, которую не может разрешить, он говорит, что она неразрешима, и опускает руки, – возразил Гитлер. – Религиозный человек называет это Провидением или судьбой.

Еще один случай был во время Гражданской войны в Испании, в 1936 году. Гитлер присутствовал в Вильгельмсхафене на торжественном погребении моряков, погибших под красными бомбардировками на борту крейсера «Дойчланд» у испанского побережья. На обратном пути в Берлин он приказал, чтобы специальный поезд ехал ночью, и в салон-вагоне собралось довольно молчаливое общество, только что вернувшееся с печальной церемонии.