Вадим Козин: незабытое танго - Коллектив авторов
Зал аплодировал стоя, и все цветы, предназначенные Козину, вручали Вере Николаевне Придворовой-Ильинской, с радостью приветствуя сестру прославленного артиста. Праздник удался на славу и оставил в душе чувство глубокой радости – русский народ любит и ценит настоящее искусство и почитает тех, кто служит ему самоотверженно и до конца[42].
♦ Игорь Гоголев[43]:
Имя Козина я узнал задолго до прибытия в сей славный град Магадан. А дело было так. Мне было семь лет. Родители собрались в гости, и отец сказал мне: «Ты тут без нас не скучай, а в случае чего заведи пластинку. Вадима Козина. Только, умоляю, не сядь на нее. Пластинки по нынешним временам дорогие, к тому же хрупкие». Понятно, что как только родители ушли, я тут же проверил хрупкость пластинки, и она, естественно, рассыпалась. А я получил заслуженное наказание по тому самому месту, которым разрушил пластинку… В Магадан я приехал уже молодым специалистом-архитектором, с женой. Я знал от отца (они с матерью в Магадане уже жили и работали три года), что здесь живет Козин и что он еще поет. У меня, скажем прямо, было определенное предубеждение против Козина. И вот вдруг, как в сказке – вдруг! – мой друг, я уж и в рифму заговорил, мне и говорит: «Слушай, сегодня день рождения Вадима Козина, он меня пригласил, пойдем вместе». Я, чуть поколебавшись, согласился. Мы с другом по пути зашли в магазин, купили красивый блокнот с серебряной полоской на обложке, сами (благо архитекторы!) выгравировали дарственную надпись. И явились, предстали, так сказать, «пред очи». Все было прекрасно – и сам маэстро, и публика, в основном артисты театра, и, разумеется, его песни.
А когда Вадиму Алексеевичу исполнилось шестьдесят, с трудом достал билет на его концерт. В театре люди стояли в проходах. Козин был в темном костюме, в бабочке, держал себя почему-то очень строго, даже как-то обиженно, что ли. А может, мне это показалось? Ведь он после концерта мне программку подписал, улыбнувшись при этом. С тех самых пятидесятых я и стал поклонником Козина, почитателем Таланта.
И еще один важный момент. Вадим Козин – патриот Магадана, об этом нельзя забывать. Мы, старожилы, это помним и ценим. Вообще душа болит, когда видишь, как умирает наша культура. Вот уже и наш клуб интеллигенции буквально на ладан дышит. Да и группа эта инициативная – она вроде и есть, а вроде и нет. Поговоришь с человеком, он не против, он – «за»! А дойдет до конкретного дела, – буквально за каждым бегать приходится. Раньше лучше было, ей-богу! Вокруг того же Козина мощная группа интеллигентов собиралась. А сейчас? Многие умерли, другие поразъехались… Кто его сейчас навещает, кто помогает старость коротать? Несколько человек…
И в заключение вот о чем. Я архитектор-градостроитель. Многое в городе и в области построено по моим проектам, да и ныне продолжает строиться. И мне бы очень хотелось, чтобы одна из улиц Магадана носила имя певца Вадима Козина. Я слышал предложение переименовать Школьный переулок, где живет Вадим Алексеевич, в Козинский. Вот этого бы не стоило делать. Понятно, что школы, в честь которой назван переулок, уже не существует, но ведь она была! Историческая школа, построенная по указанию Надежды Константиновны Крупской. В Магадане и так уж много чего переименовали. Так можно далеко зайти, и проспект Маркса, бывший Сталина, переименовать в проспект Ельцина… А вот одну из новых улиц города, а они будут, надо назвать в честь Козина.
♦ Петр Нефедов:
Концерт Вадима Алексеевича в Москве был закрытым и проходил в ныне снесенном здании театра «Современник», что стояло на площади Маяковского. Зал был переполнен, успех исключительный, море цветов, Вадима Алексеевича вынесли из зала на руках поклонники, среди которых были народные артисты СССР А. Райкин, И. Козловский, Л. Утесов. В тот же вечер Вадим Алексеевич позвонил мне по телефону:
«Предлагают несколько концертов в Москве, только залы дают не престижные. Я же сказал – буду петь только в Колонном зале! И более нигде!» Через несколько дней я узнал, что Козин уехал из столицы в Магадан. Что произошло «там, наверху», почему не состоялось возвращение певца в столицу, об этом сегодня вряд ли мы точно узнаем. Я же вспоминаю сотрудничество с великим певцом как один из самых светлых периодов моей жизни. Послевоенный Магадан представлял собой весьма мрачное зрелище. И вдруг – театр, самый настоящий! Красивые, нарядные женщины, мужчины в штатских костюмах! На сцене, во фраке, с бабочкой, конферансье объявляет: «Вадим Козин!» Всего-то два слова, и – буря аплодисментов! Как слушали его люди в той ледяной полупустыне, что представлял собой тогда Магадан. И какие разные люди – от распоследнего зека до начальника Дальстроя.
Я вам уже рассказывал о своей первой встрече с Вадимом Козиным. Так уж случилось, что я надолго связал свою судьбу с Дальним Востоком и, в частности, с Магаданом. После войны редакции газет, особенно в отдаленных районах, просто-напросто обезлюдели. И был клич ЦК к молодым журналистам поехать в эти места. Я работал тогда в «Огоньке», но на Дальний Восток тянуло, ведь я уже к тому времени шесть лет отдал этому краю, даже повоевать здесь пришлось. Пришел я к Суркову, он тогда главным редактором «Огонька» был, посоветоваться. «Правильно решил, Петро, – сказал маститый поэт, – съезди, поработай, пока молодой. А “Огонек” от тебя никуда не уйдет!» Жена тоже была не против. В общем, я оказался в Магадане. Поехал, как и многие, на три года, а они растянулись в целое двадцатилетие! Я знал, что Колыма – край лагерей, край золота, край лютых морозов, а больше ничего не знал – пресса тогда о Дальстрое помалкивала. На мое счастье, в московском представительстве Дальстроя я встретился с Львом Александровичем Шахноровичем, великолепным журналистом, он был тогда главным редактором газеты «Советская Колыма». Он меня окончательно и уговорил, и в июле 1948 года я оказался на колымской земле. Работал завотделом в газете «Советская Колыма», а когда сформировался обком партии, меня туда взяли. Потом я был директором книжного издательства, еще позднее – председателем областного комитета по телевидению и радиовещанию. А когда в Магаданской области образовалась писательская организация, меня
