Дмитрий Быков - Статьи из еженедельника «Профиль»

В 1942 году он просился на фронт, но из-за врожденного порока сердца был признан негодным к службе. Его эвакуировали вместе с университетом. Еще в эвакуации, на военном заводе, Сахаров запатентовал несколько остроумных приборов, позволявших контролировать качество продукции. Заниматься чистой теорией ему оставалось недолго. В 1943 году он женился на Клавдии Вихиревой — сотруднице того самого военного завода; жена занималась химией и могла бы, по словам самого Сахарова, многого достичь, но карьеру оставила ради мужа. И в двадцать три Сахаров был столь же болезненным, так же нуждался в повседневной заботе, как и в детстве.

Бомба замедленного действия

Вернувшись в Москву после войны, он был сразу принят на работу в Физический институт Академии наук (ФИАН), в отдел теоретической физики, руководимый известным специалистом в области квантовой физики Игорем Таммом. Его команда с 1950 года работала в обстановке строжайшей секретности: создавали водородную бомбу. Сахарову принадлежали основополагающие идеи в области управляемого синтеза: он выдвинул принципиально новую конструкцию бомбы, позволявшую осуществить 100-мегатонный взрыв.

Впервые Героем Соцтруда (одновременно с присвоением Сталинской премии) Сахаров стал еще при жизни Сталина — в 1952 году; второе звание последовало четыре года спустя, после создания новой, более мощной конструкции. Третья «Золотая Звезда» Героя была ему присуждена в 1962 году и оказалась последней крупной государственной наградой в карьере Сахарова.

Испытание 50-мегатонной бомбы в 1958 году (ударная волна от нее трижды обошла Землю, вспышка была видна за тысячу километров) заставило его по-настоящему задуматься о возможных разрушительных последствиях созданного им оружия и о том, в какие руки оно попало.

До 1958 года СССР в одностороннем порядке придерживался моратория на ядерные испытания. Сахаров несколько раз лично обращался к Хрущеву с тем, чтобы этот мораторий был продлен, и к его аргументации прислушались: видимо, правящая верхушка СССР и сама испугалась мощи, которая вдруг стала ей подвластна. Однако в 1961 году обстановка переменилась, мораторий был снят, и гонка вооружений вышла на новый виток. Сахаров воспринял это с большой тревогой.

Описывая свою додиссидентскую жизнь, академик вспоминал: «Субъективно я чувствовал, что работаю во имя мира, что моя работа укрепляет баланс сил и поэтому приносит пользу советскому народу, да и человечеству в целом». Однако со временем сахаровские критерии «полезности» миру и человечеству поменялись: «Именно отказ от ядерного моратория стал первым толчком к будущему разрыву с системой».

Битва титанов

Для начала Сахаров выступил против планов Хрущева по сокращению среднего образования, а в 1966 году, после того как писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль были приговорены к тюремному заключению по обвинению в клевете на СССР (поводом послужила публикация на Западе их фантастической прозы), Сахаров совместно с академиками Таммом, Капицей и еще 22 видными научными деятелями направил письмо преемнику Хрущева Брежневу, в котором говорилось, что любые попытки возродить сталинскую политику нетерпимости к инакомыслию «были бы величайшим бедствием для советского народа».

В 1968 году Сахаров написал манифест «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», опубликованный в Америке тиражом 18 миллионов экземпляров. В «Размышлениях» преступления Сталина, Гитлера и Мао Цзэдуна были поставлены в один ряд. Первая официальная реакция советского начальства на демарш Сахарова была относительно мягкой — его лишь уволили со всех постов, связанных с военными секретами. Хотели еще исключить из Академии наук, но выступил Капица и напомнил, что звание академика — пожизненное, а подобные прецеденты случались лишь в нацистской Германии, когда оттуда был вынужден уехать Эйнштейн. Сахаров остался академиком, но устроился в Институт имени Лебедева на должность старшего научного сотрудника — самую низкую из тех, которую может занимать советский академик.

Здесь следует, пожалуй, объяснить некоторые корни сахаровского инакомыслия. Диссидентское движение никогда не было однородным. Преобладали в нем, увы, расхристанные гуманитарии, но Сахаров принадлежал к тем технократам-рационалистам, которые подошли к критике системы с сугубо научной стороны. Поначалу они даже не ставили под сомнение марксистскую теорию и уж тем более не смущались советским атеизмом. Их раздражали именно уродливые крайности, всевластие некомпетентности, чудовищная нерациональность в организации производства или в руководстве литературой…

Прирожденные технократы, они верили в возможность рационального переустройства советского общества. Отсюда и полемика Сахарова с Солженицыным: именно в их давнем споре кроются истоки всех сегодняшних полемик о судьбах России.

Сахаров предполагал, что в обстановке взаимной открытости СССР и Запад усвоят лучшие стороны друг друга и образуют в конце концов всемирную федерацию, основанную на соединении социализма и капитализма.

В 1972–1974 годах Сахаров и Солженицын обменялись довольно резкими письмами: Солженицына не устраивала откровенная «прозападность» Сахарова. Сахаров же, в свою очередь, не мог вместить солженицынскую мечту заменить насквозь идеологизированное советское общество на государство с православной идеологией.

Поздняя любовь

Его первая жена, Клавдия Алексеевна, умерла в 1969 году. В гостях у знакомых он встретился с Еленой Боннэр, человеком куда более радикальных взглядов и куда более романтической биографии (дружила с Александром Галичем, считалась официальной невестой рано погибшего на фронте молодого поэта Всеволода Багрицкого, сына Эдуарда, во время войны была медсестрой в санитарном поезде).

Первый шаг к сближению с замкнутым опальным академиком Елена Боннэр сделала сама. По свидетельствам друзей, она принадлежит к тем женщинам, которые всегда знают, что говорить, делать и думать. Она посвящала Сахарова в свои планы, поздравляла с Новым годом, дарила подарки. А когда в июле 1971 года Сахаров собрался с младшими детьми отдохнуть на юге и не знал, куда на это время девать собаку, Боннэр тут же предложила забросить пса к ней на дачу в Переделкино.

Сахаров без оглядки принял и полюбил всех, кто был связан с Еленой Георгиевной, а ее внучку Аню даже называл «главной женщиной в своей жизни» и сфотографировался с ней на руках для обложки книги «Год общественной деятельности Андрея Сахарова». На Рождество 1972 года Сахаров и Боннэр зарегистрировали брак. Андрей Дмитриевич, как он писал, «по слабости душевной не сообщил детям о предстоящем бракосочетании» и, переехав жить к Боннэр, оставил своего младшего 13-летнего сына на попечение сестры.