Макс Брод - Франц Кафка. Узник абсолюта

Наконец, он вплотную занялся писательским трудом, преодолел внутренние противоречия, усилием воли выбрался из бесплодного периода – из того времени, когда мы писали «Ричарда и Сэмюэла» и когда его дневник стал гораздо богаче (совершенно случайно, как исключение, Франц нашел некоторое удовольствие в работе над «Ричардом и Сэмюэлом»), а также в самодисциплине, которой он занялся, проникшись идеей Шиллера «о трансформации эмоций в свойства характера». Так качество и количество его произведений росло до тех пор, пока не достигло своего апогея, когда за одну ночь с 22 на 23 сентября на одном дыхании он написал «Приговор». Эту волнующую ночь Кафка описал в своем дневнике – и я уверен, что это самораскрытие останется важнейшим документом для понимания сущности художника. «Именно так следует писать, только в такой взаимосвязи, как эта, только полностью раскрыв свое тело и душу». Но в то же время, сказав это, без всяких жалоб, он выразил еще и строгое осуждение пагубной необходимости зарабатывать себе на хлеб насущный.

Спасительным для Франца был визит в Берлин Ф. Б. (Фелиции Бауэр), с которой он поддерживал отношения на протяжении пяти лет. Описание этой столь важной для Кафки встречи начинается словами: «Когда я пришел повидать Брода 13 августа, она сидела за столом». Далее он продолжает: «Сев, я смог хорошо ее рассмотреть». Эта встреча также отмечена в моем дневнике от 13 августа: «Городское кафе. Кафка принес законченную книгу, и это мне необычайно нравится. Мисс Ф. Б. Я снова перечитал «Наблюдения». Божественно. Среда, 14 августа, я послал «Наблюдения» Роволту.

1912 год был решающим в жизни Кафки, два значительных события произошли в один и тот же день, 13 августа. Я сохранил маленькую записку, которую Франц отправил мне с посыльным на следующее утро. В ней, кроме всего прочего, говорилось о том, что было бы неверно отводить мне единственную роль человека, настаивающего на публикации, а Кафке – роль борца против этой публикации. В письме говорилось: «Доброе утро, дорогой Макс! Когда я работал вчера над отрывками, я полностью находился под влиянием одной девушки, в результате в текст вкрались некоторые глупости, а последовательность изложения может кого-то шокировать своей необъяснимой комичностью. Пожалуйста, посмотри – так ли это, и прими мои извинения вдобавок к тем, которые я тебе уже задолжал». Далее последовало изложение двух вариантов необходимых изменений.

Когда я вернулся 29 сентября из Порторозе, где я работал вместе с моим другом Феликсом Вельтшем над книгой «Восприятие и мысль», Франц пришел встречать нас на станцию и тотчас же стал говорить нам о своем рассказе «Приговор», который он только что окончил и с охотой давал мне для ежегодника «Аркадия». В том же 1913 г. рассказ был напечатан с посвящением невесте Кафки.

Сразу же после «Приговора» Франц приступил к работе над первой главой своего романа, который он, вероятнее всего, начал раньше, но теперь стал работать над ним в полную силу. Это был роман «Пропавший без вести, или Америка». Приведу фрагменты из моего дневника за тот период. 29 сентября: «Кафка в экстазе, пишет ночи напролет. Роман под названием «Америка». 1 октября: «Кафка в необычайном воодушевлении». 2 октября: «На Кафку нашло вдохновение. Одна глава закончена. Я этому очень рад». 3 октября: «У Кафки дела идут удачно». 6 октября он прочитал мне «Приговор», «Кочегара» и первые главы из романа «Америка». Тут же после этого я вступил в переписку с его матерью (по поводу его предполагаемого самоубийства). 14 октября известный венский писатель Отто Штойсель, которым мы с Кафкой восхищались, остановился у меня, и мы вместе пошли на прогулку, втроем по улицам Малой Страны в Праге. 28 октября Франц написал письмо Ф. Б., в котором изложил свои опасения за будущее. Это письмо было началом прекращения их отношений. (В дневнике самого Франца с октября 1912-го до февраля 1913-го идет пробел, поэтому приведу выдержки из моего собственного дневника за тот период.) В записях от 3 ноября я нахожу: «Пришел к Бауму, и там Кафка читал нам вторую главу своего романа. Он влюблен в Ф. и счастлив. Этот его роман очарователен». 24 ноября Кафка прочитал нам у Баума «великолепный рассказ о вредном насекомом», из «Метаморфоз». Таким образом, в период с сентября до конца ноября 1912 г., то есть на протяжении двух месяцев, были созданы три из наиболее значимых произведений Кафки.

В «Приговоре», волнующем душу рассказе, идет повествование о том, как хороший и почтительный сын, которого, несмотря ни на что, отец считает дьявольским созданием, был приговорен к смерти – то есть к тому, чтобы быть утопленным. Прыгая в реку, он кричит: «Дорогие родители, все равно я вас всегда любил!» В этом рассказе на первый взгляд ясен психоаналитический подход, но при повторном анализе смысл становится все более скрытым. Франц написал три комментария к этому рассказу. Один из комментариев был изложен в разговоре со мной. Он сказал мне: «Знаешь ли ты, что означает последнее предложение? Когда я его писал, у меня было такое ощущение, будто извергается мощный вулкан». (Там идет описание самоубийства и написано: «В этот момент под мостом проплывало немыслимой длины торговое судно». – Примеч. авт.) Другой комментарий можно найти в дневнике Кафки, когда был напечатан рассказ:

«2/11/1913. Я выписываю из корректуры «Приговора» все взаимосвязи, которые стали мне ясны в этой истории. Это необходимо, поскольку рассказ появился, как и при рождении человека, покрытым грязью и слизью, и я – единственный, чья рука может вытереть это. Друг – это связь между отцом и сыном, высшее из того, что у них может быть общего. Сидя в одиночестве у окна, Георг глубоко задумывается над тем, что их связывает, думает, что отец находится внутри его и что все, если не считать легкой печали, мирно и спокойно. Развитие повествования показывает, как благодаря другу отец занял преимущественное положение и превратился в оппонента Джорджа, укрепив свои позиции другими, менее распространенными привязанностями – любовью к матери, ее почитанием, а также с помощью клиентов, которых, и это правда, отец культивировал сам для блага своего бизнеса. У Джорджа не было ничего. Невеста, которая появляется в рассказе только вместе с его другом и лишь в качестве его принадлежности, даже и не помышляет о вступлении в брак и не пытается войти в кровоточащий круг, заключающий в себе отца и сына. Этот круг, впрочем, может быть легко разорван отцом. Все, что они имеют, – все исходит от отца. Джордж не видит в этом ничего, кроме чего-то чуждого, подобного русской революции, что должно быть принято как данность, но чему он никогда не последует. У него не осталось ничего, что сохранило бы образ его отца. Приговор разделил отца и сына мощной непреодолимой стеной».