Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
Оставляя пока на совести М.П. Сажина подобное обвинение Нечаева в защите контрреволюционеров, относительно разрешения спорного вопроса был ли Нечаев в Париже во дни Коммуны, можно сказать, что по свидетельству Джемса Гильома и Ф. Меринга, Нечаев действительно был в Париже во дни Коммуны. Далее, по своим политическим взглядам Нечаев не мог враждебно относиться к коммунарам и защищать такого палача, как Тьер. В болгарской исторической литературе сохранился маленький, но весьма характерный эпизод из жизни Нечаева. В бытность свою в Румынии, после подавления Парижской Коммуны, вращаясь в кругу болгарских эмигрантов, как-то раз в присутствии Нечаева кто-то позволил себе пренебрежительно отозваться о коммунарах. Нечаев был так возмущен, что с негодованием сорвал у него шапку и бросил на землю, крикнув задолго до А. Арну: «Шапки долой, когда говорят о коммунарах».
Таков Нечаев в своем отношении к коммунарам. Но, если мало и этого, довольно характерного эпизода, то достаточно указать, что коммунистические взгляды Нечаева были довольно четко формулированы им еще за год до провозглашения Коммуны и нашли свое закрепление в № 2 «Народной Расправы», относящемуся к зиме 1869–1870 г. и в № 1 «Общины», помеченном 1 сентября 1870 г., т. е. накануне событий в Париже. На анализе коммунистических взглядов Нечаева в данном случае нам и придется остановиться. Непосредственно после своего вторичного побега заграницу в начале 1870 г., обращаясь к русским студентам, Нечаев писал: «На Западе есть новые, свежие люди, которым принадлежит будущее. Это – рабочая среда, не разделяемая ни границами государств, ни племенными различиями. Вот кто поймет нас. Потому что наше дело – дело народа – их дело») [26].
Защищая идею социальной революции, Нечаев утверждает, что она может носить только интернациональный характер: «Настоящей революции еще не было у народов. У одного народа ее быть не может, она может начаться только в одной стране, но приведена к концу должна быть вместе всеми» (курсив наш. – А. Г.). Уже одно это положение достаточно красноречиво свидетельствует, что Нечаев представлял социальную революцию, как революцию, носящую исключительно интернациональный характер. Не менее характерным является и то, что в теоретических построениях его в этот период окончательно исчезает понятие «мужицкой революции», да и само слово «народ» начинает заменяться словами «пролетариат» или «рабочие». В настоящее время мы не располагаем достаточным количеством исчерпывающих документальных материалов о всех периодах жизни Нечаева. Самым неосвещенным является именно этот «коммунистический» период в революционной деятельности его, непосредственно наступивший после разрыва его с Бакуниным. В свое время, когда Нечаев был арестован и сидел в цюрихской тюрьме, бакунисты постарались раскопать оставшийся после Нечаева архив и уничтожить его без следа. А между тем в этом архиве, без сомнения, должны были находиться некоторые материалы, при помощи которых можно было бы более детально проследить эволюцию политических взглядов Нечаева, приведших его вплотную к коммунистическому мировоззрению. О коммунистических взглядах Нечаева можно судить лишь по некоторым дошедшим до нас его литературным произведениям. В этот период Нечаев достаточно хорошо знаком был с «Манифестом Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, на который он неоднократно ссылался или развивал те или иные практические выводы из его теоретических положений. В настоящее время нет никаких сомнений, что впервые на русском языке «Манифест Коммунистической партии» был впервые опубликован именно Нечаевым в первом русском переводе Бакунина.
Относя первое русское издание «Манифеста» к «началу шестидесятых годов», Энгельс допускает, очевидно, такую же ошибку, как и с автором второго русского перевода, приписывая его Вере Засулич, между тем как он сделан был Г.В. Плехановым. В данном случае Энгельса ввело в заблуждение упоминание о «типографии «Колокола».
Не в герценовском «Колоколе», действительно относящемся в 60-м годам, впервые был отпечатан на русском языке «Манифест Коммунистической партии», а в нечаевском «Колоколе» в 1870 году. Что это так, достаточно сравнить шрифт и бумагу первого русского издания «Манифеста» со шрифтом и бумагой герценовского «Колокола» и «Колокола» Нечаева 1870 г. Далее, что «Манифест» впервые был издан Нечаевым, на это указывают и такие факты. В своем «Колоколе» 1870 г. Нечаев неоднократно делает публикации о том, что «Манифест» за «один франк» можно приобрести в редакции журнала.
Об издании «Манифеста» Нечаев делает ссылку и в своей статье «Главные основы будущего общественного строя», в которой указывает, что «подробное теоретическое развитие наших главных положений желающие найдут в изданной нами статье (брошюре) «Манифест Коммунистической партии».
И, наконец, в известном письме Николая – она (Даниельсона) к Марксу по поводу политической литературы, пересылаемой в Россию Бакуниным и Нечаевым, мы находим такое место: «Большинство этих прокламаций было бакунинско-нечаевского сорта; но в числе их оказалась, однако, и такая, которая не имела с этим ничего общего, а именно-русский перевод «Манифеста Коммунистической партии». После этого вряд ли могут остаться какие-либо сомнения, что впервые на русском языке, в переводе Бакунина, «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса был издан Нечаевым. Мало того, Нечаев определенно указывает, что в «Манифесте» дано «подробное теоретическое развитие 1) Маркс и Энгельс. «Коммунистический Манифест» под редакц. Рязанова, стр. 50. Госиздат, 1923 г. Il изд. 2) «Народная Расправа», 1870 г. № 2, стр. 10. 3) Письмо Николая она к Марксу. Э. Бернштейн. К. Маркс революционеры», стр. 41. и русские наших главных положений», т. е. главных положений самого Нечаева. Уже эта одна ссылка Нечаева достаточно свидетельствует о преемственности его коммунистических взглядов с «Манифестом» Маркса и Энгельса. Далее, касаясь зависимости сознания от бытия, Нечаев пишет, что «с изменением экономических условий быта людей, их общественных отношений, их общественного строя изменяются и их представления, воззрения, понятия, – словом, преобразуется все их миросозерцание». Признавая, что в основе коммунистического строя должно лежать изменение отношений между единицей и обществом, зависимость меньшинства от масс и каждого от всех, Нечаев пишет, что при новом коммунистическом строе довольство каждого будет зависеть от довольствия всех».
Не есть ли это перефразировка последнего абзаца 54 параграфа «Коммунистического Манифеста» – свободное развитие каждого является условием свободного развития всех?
Являясь сторонником взглядов на классовое строение общества и практическим деятелем классовой борьбы, тем не менее в своих литературных произведениях Нечаев недостаточно четко вскрывает основное положение «Коммунистического Манифеста» – теорию классовой борьбы Маркса и Энгельса.
