Театр и военные действия. История прифронтового города - Валерий Альбертович Ярхо
Во как! Передовые могущественные страны… Могучий британский флот… Кто бы мог подумать!? Про такое не скажешь даже, что «сказка стала былью». За три месяца до этого заявления Дуни-Стрелки подобное и пригрезиться не могло. Такие грезы еще в субботу 21 июня 1941 года сочли бы антисоветской агитацией, за что могли «припаять» статью 58.10, набор наказания по которой простирался «вплоть до высшей меры». Но на дворе был не июнь, а сентябрь, и за первые пятьдесят дней войны очень многое успело поменяться. Поэтому и кричала Дуня-Стрелка смело, яростно жестикулируя, а потом, с помощью аппарата-кинопередвижки, привезенного в коляске, прицепленной к ее велосипеду, демонстрировала колхозникам документальный фильм «Британский флот». Из показанного и сказанного комментатором зрители узнавали, что английские моряки крепко взяли режим Гитлера за глотку, перекрыв морские пути подвоза нефти с Ближнего Востока, что в условиях «войны моторов» неизбежно вело к истощению боевых сил противника.
Кроме английской кинохроники в «Сборниках» время от времени мелькала и советская и даже интервью с реальными воинами, совершавшими подвиги. Что в них было ценно – так это подлинность. Рассказывающие о войне люди явно смущались, запинались, неправильно произносили слова и ставили ударения. Видно было, что это не актеры, играющие роль, не активисты, умевшие «завернуть словцо», а подлинные советские парни и девушки, уже понюхавшие пороху.
Перед самым Новым годом в город привезли документальную ленту «Парад наших войск на Красной площади 7 ноября». Этот фильм вызвал огромный интерес у публики. За три дня в Коломне его посмотрели 6000 человек, да и потом всякий раз, когда показывали «Парад…», зал был полон народу.
Большой популярностью пользовалось «довоенное кино». Той суровой военной осенью настоящий фурор произвел показ нового, звукового и цветного, фильма-сказки «Конек-горбунок» с любимцем публики Петром Алейниковым в главной роли. Премьера фильма состоялась в Москве 31 июля 1941 года, а в Коломну дивную кинокартину привезли в октябре и с той поры заказывали много-много-много раз.
Очень нравилась комедия «Антон Иванович сердится», вышедшая в широкий прокат в сентябре 1941 года. Такие кинокартины, как «Богатая невеста», «Трактористы», «Большая жизнь», «Моя любовь», «Волга-Волга», «Веселые ребята», «Цирк», «Светлый путь», «Семеро смелых», «Подкидыш», старались удержать, оставить у себя навсегда. Они попадали в Зимний театр разными путями. Что-то досталось от расформированных кинопередвижек, что-то попало в театр из закрытых клубов, кое-что удалось попросту «зажилить», не вернув на кинобазу, пользуясь неопределенностью ситуации.
Это был своего рода «золотой запас» театра. Все эти фильмы были засмотрены и выучены наизусть еще до войны. Но люди снова и снова приходили в кинозалы, чтобы увидеть знакомые кадры, услышать любимые песни, снова встретиться с персонажами, давно ставшими родными людьми. Пусть даже и из другой, «заэкранной» реальности.
Детские сеансы вообще могли обеспечивать показом одного только фильма «Тимур и его команда». Его крутили едва ли не каждый день, и зал никогда не пустовал. Очень любили и взрослые, и дети фильмы, снятые по фантастическим романам Жюля Верна. К 1941 году «Дети капитана Гранта» можно было считать уже классикой: пять лет проката в СССР – это не шуточки. Съемки фильма «Таинственный остров» успели закончить перед самой войной. Премьера состоялась 3 мая 1941 года, и всю войну фильм исправно «нес службу», попадая в детские программы кинотеатров по всей стране.
Зрители принимали и фильмы, снятые по мотивам литературных произведений, сюжеты которых советские сценаристы перерабатывали в угоду советской идеологии и «классового подхода к теме». Все многочисленные несовпадения с тем, что писалось в книгах, создателям таких фильмов, как «Новый Гулливер» и «Остров сокровищ», зрители легко прощали. Это ж кино!
Конечно, любили дети советские фильмы-сказки «По щучьему велению», «Василиса Прекрасная» и «Золотой ключик». Показывали на детских сеансах и «Боевые киносборники». По уровню подачи материала они недалеко ушли от сказок и фантастики, а на душу ложились замечательно. Детям «кинопрививка оптимизма» требовалась так же, как и взрослым.
Киносеансы давали хорошие сборы, так что деньги у Зимнего театра водились. Это прибавляло Немову мороки. Отделение Госбанка в Коломне закрылось еще в ноябре, и положить наличные на счет не имелось возможности. Деньги – несколько тысяч рублей – хранились прямо в театре. Бухгалтер Н. Деева запирала наличность в железном сундучке[192] и страшно переживала, опасаясь, что кто-нибудь пронюхает про содержимое сундучка, заберется в театр и обворует, а отвечать потом ей[193].
Особенно той осенью в Коломне опасались шаек молодых хулиганов, острастки которым дать было некому. Взрослые мужчины кто в армию ушел, кто уехал с предприятиями в эвакуацию. Женщин они не боялись. Те сами их опасались, потому что детки были склонны к весьма дерзким поступкам. У милиции разных дел хватало по горло, до всего руки не доходили.
Школы заняли под госпитали. В армию подростков не брали по возрасту, а карточки им полагались «иждивенческие». Предоставленные сами себе, голодные, «оборзевшие» от чувства безнаказанности, сбиваясь в стаи, юнцы чувствовали себя хозяевами положения в наполовину опустевшем городе.
В театральную бухгалтерию злоумышленники не забрались. Может, не додумались, а может… может, и не поднялась у них рука на святое. Кино оно ведь было главным развлечением, для всех. Другого-то ничего же не было. Вообще ничего, кроме войны, голода, бомбежек, скверных новостей и пугающих слухов. Киносеансы в Зимнем театре давали возможность побыть в другом мире. Пусть придуманном, но светлом. Правильном. Там, где все всегда непременно хорошо заканчивается, как бы плохо ни было вначале. Напасть на театр, рискуя лишиться такой радости, как кино, было бы делом совсем распоследним.
Дед Мороз Василий Васильевич
Так ли, нет ли, но айсберг культуры в волнах опасностей моря беды военного времени устоял, не пострадав от разгула уголовщины. Бухгалтерский сундучок-касса остался нетронутым, и из сумм, вырученных за киносеансы, ОРСу выплатили стоимость сладостей, которые доставили в театр. Женский актив заводского профкома сформировал комиссию, которая собирала подарочные кульки и готовила приглашения, наблюдая за тем, чтобы в первую очередь подарки достались детям фронтовиков.
Экспедицию за елками снарядили 30 декабря 1941 года: Василий Васильевич Немов с сотрудниками театра Сидоровым, Корешевым и Демидовым, запасшись лопатами, чтобы в случае надобности проложить тропу через сугробы, топорами и пилой, на санях, запряженных лошадкой, поехали на тот берег Оки, за деревню Ларцевы поляны, на артиллерийский полигон.
В октябре 1941 года полигон был эвакуирован[194], а заповедный лес, куда посторонних до войны не пускали, был удивительно красив. Там работники театра выбрали две ели – одну четырехметровую, другую побольше, метров до десяти высотой, спилили их и привезли в город.
После выхода из Коломны воинской части, штаб которой помещался в ДК, здание снова заняли под госпиталь – в город прибывало много раненых в ходе боев декабрьского контрнаступления. Малую елку привезли в этот госпиталь и нарядили ее для раненых. Игрушки поделили поровну, чтобы и в театре было чем украсить елку.
Большую елку доставили в театр. Пока за ней ездили в лес, оставшиеся в театре сотрудники разобрали ряды кресел в зрительном зале. Красивое само по себе дерево, от которого в помещении шел густой лесной дух, поставили в центре зала и закрепили. Украшали символ Нового года сам Немов и общественники.
Несмотря на то, что шла война, враг был совсем недалеко, праздник Нового года принес радость и детям, и тем, кто устраивал это веселье. Даже еще и неизвестно, кому больше. Этим новогодним праздником и завершился 1941 год. Уже 1 января 1942 года директора театра и бухгалтера Дееву ждал приятный сюрприз – возобновило операции отделение Госбанка, и в первый же день
