Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая

И вот, наконец, пришел приказ о присвоении нам офицерских званий. Подогнанные мундиры с лейтенантскими погонами ладно легли нам на плечи.

26 октября 1974 года под звуки духового оркестра мы последний раз прошли торжественным маршем в едином строю по училищному плацу. Сто девяносто восемь выпускников, печатая шаг, отправились в неведомую, полную романтики и опасности жизнь военных летчиков. Почти половины из тех, кто был четыре с лишним года назад зачислен вместе с нами, не оказалось в этом строю, двое из них погибли. Таков тернистый путь в авиацию. А ведь были мы только в самом его начале. И какая судьба уготована каждому, пока неизвестно. Кто-то останется в памяти однокашников навсегда молодым лейтенантом, а кто-то дослужится и до генерала. Никто тогда не знал, что почти десятая часть из этих торжественно шагающих новеньких лейтенантов не доживет и до сорока – не сгорев от водки, не став жертвой пьяной драки, не утонув и не удавившись в петле, а не вернувшись из полета.

А пока все живы и счастливы: вчерашние «курсачи», сегодня мы убываем в свои первые офицерские отпуска.

От третьего до первого

Есть третий класс!

Мариновка. «Радости» полкового быта

Я получил назначение в авиационный полк, который находился в деревне Мариновка Волгоградской области. Встретили меня странным вопросом:

– Кто такой лейтенант Анохин?

Оказывается, наш наивный однокашник поверг командование полка в самое настоящее смятение, дав такую телеграмму: «Женился. Прошу встретить вместе с супругой и предоставить жилье».

Не иначе как за невиданной дерзостью, на какую никогда бы не решился среднестатистический офицер-выпускник, что-то таится. Возможно, за этим юнцом прячется железобетонная «волосатая лапа», и лучше подобру-поздорову выделить ему жилье. Если же все это блеф, то надо поступить со всей строгостью, чтобы не только дерзкому лейтенанту, но и другим неповадно было. Убедившись, что в активе нахала нет ничего, кроме прекрасного рабоче-крестьянского происхождения, командование внесло лейтенанта в «черный» список.

Нас, вчерашних однокашников, собралось в одном полку двадцать. Половина, в том числе и с первого дня попавший в опалу Анохин, приехала с молодыми женами-«декабристками». Нас поселили в какой-то совершенно не приспособленной для проживания гостинице, больше напоминавшей казарму. Все удобства в конце коридора. По одну его сторону – умывальная комната: десяток «сосков» над замызганными эмалированными раковинами. По другую сторону – туалет, которым могут одновременно пользоваться до десятка человек, но либо «мальчики», либо «девочки»: кабинки разделены перегородками в метр высотой. Особенно от этого страдали женщины. По всей гостинице время от времени разносился визг: это означало, что кто-то из представительниц прекрасного пола застигнут врасплох. Вот такими были первые тесты на прочность семейных уз.

На вопрос «Как командир?» – все, озираясь по сторонам, как будто за каждым стоит осведомитель, в один голос многозначительно, таинственно и загадочно, тыкая пальцем вверх, шептали:

– Фамилия с потолка не дается!

Однако мне наш командир полка, несмотря на фамилию Дубов, вполне понравился. Среднего роста, спортивного телосложения, с волевым мужественным лицом, он никак не походил на армейского самодура. Позднее, узнав многих и сам став командиром, я убедился, что «хороших» для всех командиров в широком понятии этого слова просто не бывает. Уж слишком не совпадали зачастую его решения и интересы личного состава полка. Командир отвечал за боевую готовность, за подготовку и выучку личного состава, за дисциплину, что не предусматривало никаких скидок на бытовое неустройство и скотские условия жизни подчиненных. А большинство из них, как и все нормальные люди, хотели еще в этой жизни, а не в каком-то призрачном будущем иметь элементарные условия существования. Совдеповская же действительность вгоняла людей в погонах в бараки и коммуналки, холодные дома с водопроводом, но без воды, в поселки с одним-единственным гарнизонным военторгом, который простому офицеру, кроме повесившейся от голода мыши, ничего не мог предложить. Тупеющие от безрадостного безделья офицерские жены, имеющие в основном высшее образование, коротали время в бесконечных сплетнях об отцах-командирах, о тайных для семей, но явных для всех окружающих любовных трех-, четырех– и прочих многоугольниках. Иногда они толпами собирались под предводительством чьей-то бойкой жены с повадками лидера и устраивали что-то напоминающее ведьмовской шабаш, повергая а уныние своих сильных половин и особенно командиров.

Авиационные части в этом отношении были в более-менее привилегированном положении. Большинство полков базировалось на относительно небольшом расстоянии от крупных городов, одновременно являясь и их щитом. Но и среди авиационных гарнизонов были самые настоящие «черные дыры» в прямом и переносном смысле этого слова. Попав туда, офицер мог вырваться, только уйдя на повышение или на учебу в академию. Однако то и другое подразумевало и наличие определенных профессиональных качеств, и элементарное везение. А везло не всем. В пору лейтенантской юности я не задумывался еще над таким двигателем прогресса в авиации, как естественный отбор. Уже намного позже до меня дошло, что «выживали» сильнейшие. Десять процентов неукоснительной статистики естественных потерь висело над нами как дамоклов меч, вырывая из списка живущих одних и продвигая по служебной лестнице других.

Кусары, не школа младших авиаспециалистов, а школа будущих асов

Но тогда все виделось в радужном свете. К тому же мы так и не успели по-настоящему оценить командира, которому фамилия, наверное, не досталась с потолка. Уже через пару дней нас с десятью такими же выпускниками из Астрахани переучивали в глухом, затерянном в горах Северного Азербайджана городке Кусары, в школе младших авиационных специалистов. Учителями были штатные преподаватели – командиры взводов, возрастные, полуспившиеся от серой и убогой жизни в этой, забытой Богом «дыре», капитаны. Уровень их подготовки желал быть лучшим. Они могли прекрасно объяснить, как снять тот или иной агрегат и как его отремонтировать, но о том, как он эксплуатируется в полете, не имели ни малейшего понятия. Помня наставления Цыбы, что в боевом полку с нами возиться никто не будет, я самостоятельно постигал новую технику.

Мы изучали самолет Су-9, а астраханцы – Су-11, практически два одинаковых самолета, отличающиеся радиолокационным прицелом и вооружением. Жили в солдатской казарме, питались в солдатской столовой.